Последний рейс "Лузитании" - страница 10

Посадка шла черепашьими темпами - Скотланд-ярд проверял пассажиров, посетителей и весь багаж.

Чарльз П. Самнер, генеральный агент компании «Кунард» в Нью-Йорке, дал свою оценку предупреждению, сделанному германским посольством:

- Вы видите, как это подействовало на публику, - сказал он репортерам, наблюдающим за пассажирами, которые тянулись к борту судна, ни один билет не был аннулирован.

Александр Кемпбелл, генеральный управляющий лондонской компанией «Джон Дивер и сын», производящей виски, поднявшись на борт судна, вторил Самнеру:

- Я полагаю, что все это чепуха, - сказал он весело, поправляя свою шляпу. - «Лузитания» может легко уйти от любой немецкой подводной лодки, а Британское Адмиралтейство присмотрит за судном, когда оно будет у ирландских берегов.

Джустус Форман торопился попасть на судно. Его такси застряло в утренней уличной пробке, и он был приятно удивлен, когда увидел, что произошла задержка с отправкой. На вопросы репортеров, боится ли он нападения подводной лодки, ответил резко:

- У меня нет времени волноваться по пустякам, - и спустился вниз в свою каюту.

Правда, Форман где-то в глубине души чувствовал беспокойство, и в этом он был не одинок. Сэр Хью Лейн, театральный критик и одно время директор Ирландской национальной галереи, мог рассказать репортерам об этом, но, тем не менее, поведал лишь о контракте с художником Сарджентом, заключенным в пользу Красного Креста:

- Я уже просил самую красивую женщину Англии позировать ему для портрета.

Виноторговец из Нью-Йорка Джордж А. Кесслер, обладатель густой черной бороды, имел при себе 2 млн. дол. в акциях и других ценных бумагах. Он держал в памяти ряд сделок, которые, возможно, ему предстояло финансировать. Этот человек относился к тому сорту людей, когорые предпочитают иметь все свое при себе.

- Это значительно безопаснее, - пояснил он судовому эконому Джеймсу Мак-Коббину.

В свою очередь, Мак-Коббин признался «королю шампанского», что это его последний рейс и что он собрался удалиться на ферму, приобретенную недавно в Голден-Грин.

Элизабет Дакворт вскарабкалась по трапу 3-го класса, незамеченная прессой. Она тащила один раздутый чемодан впереди, а другой позади себя. В этом положении Элизабет оказалась зажатой в группе потных молодых канадских добровольцев, отправляющихся за океан на войну. Военные были размещены в судовых помещениях всех классов, некоторые из них, имея форму при себе, оставались в гражданском платье [22].

Вскоре после десяти, когда весь багаж был наконец на борту, а швартовы приготовлены к отдаче, репортеры «приперли» к стенке на просторной прогулочной палубе интересующую их газеты троицу, состоящую из капитана Тернера, Вандербилта и Чарльза Фромана.

Все трое мужчин были мало похожи друг на друга как по внешнему виду, так и по отпечатку, накладываемому их профессиями. Фроман, короткий, приземистый, смахивающий на лягушку, одетый как всегда в темный двубортный костюм с жестким воротничком и в темной же войлочной шляпе. Вандербилт высокий, атлетически сложенный, с выражением самоуверенности, которую часто принимали за надменность, одетый в угольно-серый однобортный костюм с фуляровым галстуком-бабочкой в крапинку и в твидовой кепке. В петлице его красовалась алая гвоздика. Тёрнёр, низкий и неуклюжий. Козырек его фуражки украшал золотой шнур, четыре золотые нашивки блестели на рукавах. Он выглядел лет на восемь моложе своих 59.

В ответ на вопрос об угрозе подводных лодок Вандербилт ответил с усмешкой:

- Почему мы должны бояться германских подводных лодок? Ведь в море мы можем обставить любую из них.

Тогда репортеры спросили его, не рассчитывает ли он на удачу, которая однажды уже улыбнулась ему, когда он в ночь перед отплытием «Титаника» три года тому назад вдруг отказался от поездки. Вандербилт лишь робко улыбнулся.

- Вы думаете, - спросил капитан Тернер, кладя руку на плечо Вандербилта, - что все эти люди взяли бы билеты на «Лузитанию», если бы они полагали, что ее сможет догнать немецкая субмарина? Эти разговоры о торпедировании едва ли не лучшая шутка из всех, что мне приходилось когда-либо слышать! - И он, и миллионер расплылись в улыбке.