Последний рейс "Лузитании" - страница 4
В первом раунде войны адмирала Тирпица против британского торгового судоходства экипажи подводных лодок, находясь на острие удара, испытывали моральный подъем. Тридцать пять рядовых и три офицера на борту 650-тонной подводной лодки Швигера считали свою «маленькую скорлупку» счастливой и даже в определенной степени приятной. [9] Матросы спали рядом с торпедами, которым они давали имена «Берта», «Сияющая Эмма», «Желтая Мэри». Некоторые спали со своими любимцами-собаками в ногах. Каждая торпеда была начинена почти 150 кг ужасной новой взрывчатки, названной тротилом, и имела дальность хода около 7 км.
Сейчас U-20 находилась на поверхности и шла малым ходом, заряжая аккумуляторные батареи и одновременно вентилируя помещения, пропитанные стойкими запахами дизельного топлива, машинного масла, приготовленной пищи и человеческих испарений, составлявшими как бы часть ее ограниченного мирка.
Капитан-лейтенант Швигер в своей расстегнутой кожаной куртке стоял в ограждении боевой рубки. Он наслаждался свежим и мягким утренним воздухом. Лицо его выражало спокойствие и удовлетворение. Дизели лодки успокаивающе рокотали, а сама она плавно покачивалась на ходу. Над песчаным морским дном было 100 м.
Около полудня туман поредел, и вскоре совсем прояснилось. Теперь Швигер в бинокль мог различить отдельные скалы мыса Олд-Хед-оф-Кинсейл, возвышавшегося над водой почти на 80 м. Этот мыс был таким же прекрасным ориентиром, как и мыс Севен-Хедс, десятью милями западнее. Швигер мог различить также смутные очертания домов в Кинсейле и рыбацких хижин, разбросанных вдоль берега. Яркое весеннее солнце все резче прорисовывало детали ирландского побережья, но и подводная лодка с прояснением теряла свою скрытность. Ее мог заметить любой военный корабль, и Швигер время от времени осматривал в бинокль весь горизонт. Солнце припекало все жарче, и он скинул куртку.
Швигер любил море, надолго становившееся его домом, и ему не хотелось уходить с мостика. Не спускаясь вниз, он ел сосиски с картофельным пюре, слушая доносившуюся из открытого рубочного люка граммофонную запись популярной мелодии «Роза Стамбула» с ее игривой веселостью и мрачными вагнеровскими обертонами. Жизнь выглядела безмятежной и приятной.
Незадолго до 14 часов по лодочному времени Швигер заметил в бинокль темное пятнышко, быстро вырастающее из-за горизонта на западе. Вначале он решил, что это мачты и трубы двух эскадренных миноносцев, но, вглядевшись еще раз, приказал записать в журнале боевых действий:
Прямо по носу четыре трубы и две мачты парохода, следующего прямо на нас (он идет от зюйд-зюйд-веста в сторону мыса Галлей-Хед). Судно опознано как большой пассажирский пароход.
По тревожному сигналу, наэлектризовавшему экипаж, лодка моментально ожила, все бросились к своим боевым постам, а находившиеся наверху прогрохотали по стальному трапу сначала в боевую рубку, а затем еще ниже - в центральный пост.
В подводном положении U-20 могла развивать около 9 уз против 15 уз на поверхности, но именно под водой лодка была грозным оружием и находилась в большей безопасности.
Швигер последним спустился в боевую рубку и задраил за собой тяжелый рубочный люк. После того как захлопнулся люк, ведущий в центральный пост, Швигер остался с помощником и рулевым. Механик доложил по переговорной трубе из центрального поста:
- К погружению готовы!
- Погружение! - рявкнул Швигер.
Тотчас унтер-офицеры поста погружения и всплытия начали быстро вращать маховики приводов клапанов вентиляции, воздух со свистом начал выходить из цистерн главного балласта.
- Оба мотора малый вперед! - скомандовал командир.
Теперь лодку двигали электромоторы, питающиеся от аккумуляторных батарей.
- Цистерны заполнены, - снова доложил механик.
Под тяжестью многих тонн принятой в цистерны воды лодка с легким дифферентом на нос заскользила вниз и исчезла с морской поверхности.
Швигер сидел в кресле и наблюдал в перископ знакомую ему картину волн, вздымающихся на поверхности моря. Вода стекала по объективу перископа серыми ручейками и ярко вспенивалась, как только лодка превышала перископную глубину.