Последний романтик - страница 11

Впоследствии, когда Бюлов заинтересовался музыкой Рихарда, они со Штраусом помирились.

Ненависть же к Вагнеру сохранилась у Франца Штрауса до конца его дней. На другой день после смерти Вагнера в 1883 году весь оркестр под управлением Германа Леви перед началом репетиции встал, чтобы минутой молчания почтить память умершего композитора. И лишь один Франц Штраус продолжал сидеть.

Молодой Штраус рос в атмосфере ортодоксальной музыки. Его отец боготворил в первую очередь Моцарта, потом Гайдна и Бетховена, затем Шуберта, Вебеpa, Мендельсона и Шпора. До шестнадцатилетнего возраста именно эти композиторы давали пищу творческому воображению Рихарда. Он получил приличное общее образование – примерный немецкий мальчик ходил в примерную немецкую школу. Она была с гуманитарным уклоном и ориентирована на германскую культуру. Немецкое образование, помимо веры в то, что немецкая музыка – самая лучшая, предусматривало глубокое изучение классиков немецкой литературы – Лессинга, Шиллера, Гете и лирических поэтов, а также приличное знакомство с драматургией Шекспира в переводе Шлегеля и Тика, причем переводе настолько искусном, что немцы почти уверовали, что Шекспир был немецким драматургом. В изобразительном искусстве вкусы были более интернациональны, однако французская живопись была исключена. Как же обходились немцы таким минимумом, как работы Дюрера, Кранаха, Грюнвальда и нескольких других выдающихся художников? Рихард Штраус рано познакомился с итальянским искусством эпохи Возрождения и с произведениями крупнейших художников Голландии. У него была возможность знакомиться с шедеврами живописи в великолепном мюнхенском музее, «Старой Пинакотеке». Интерес к живописи Рихард пронес через всю жизнь. Он был образованным человеком, особенно в области искусства. В дальнейшем у нас будет возможность убедиться в широте его культурного кругозора.

Он был довольно прилежным студентом, и к восемнадцати годам, когда окончил гимназию, хорошо знал латынь, немного греческий и французский языки.

Но наряду с этим он унаследовал в доме отца и некоторые распространенные среди немцев предубеждения, как, например: Италия в музыкальном отношении не заслуживает внимания; Верди – вульгарный композитор, использовавший мотивы шарманки; с осторожностью следует относиться и к французам. Франция, где население отличается фривольностью, вряд ли дала миру великих людей, кроме Мольера и Наполеона.

Но эти шаблоны, при всей их ограниченности, были достаточно безобидны. Более серьезным, с далеко идущими последствиями оказался антисемитизм, которого придерживался отец Рихарда. (Можно представить, как он страдал, играя в оркестре под управлением Германа Леви.) Занимаясь с Рихардом музыкой, Франц требовал от него строгого соблюдения темпа. Если Рихард не угождал ему, излюбленным замечанием отца была фраза: «Торопишься, как еврей». Франц мог не соглашаться с реформами, проводимыми Вагнером и Бюловом, но по отношению к евреям все трое были единомышленниками. Грустно и неприятно вспоминать о проявлении злобных предрассудков у такого человека, как Бюлов. Он не переставал поносить евреев. Примером может служить письмо Вагнеру:

«Меня одолевают мрачные предчувствия: не верю, что нам удастся избежать всеобщей деградации, т. е. иудаизации. Болезнь зашла слишком далеко. А поскольку позитивные силы в государстве и обществе – аристократия, армия, духовенство – утратили былую мощь, возрождение может произойти только через народные массы. Но им потребуется для этого вожак, и опять-таки на эту роль не найдется никого, кроме еврея. Так что нам остается лишь ждать пришествия антипода Мессии – того, кто будет готов пригвоздить к кресту свой народ».[19]

Это явная перефразировка неблаговидного высказывания Вагнера, а Бюлов проявил себя еще большим католиком, чем папа римский. Все это и многое другое оставило свой след в душе молодого Рихарда.

Рихард был восприимчив к музыке с младенческих лет. В шестилетнем возрасте он сочинил небольшую рождественскую песенку. Не было никакого сомнения, что ему суждено стать музыкантом. Ни о какой другой профессии даже не возникало речи. Однако следует отдать должное его отцу: он подавлял всякие попытки сделать из ребенка вундеркинда. Более того, Франц строго следил, чтобы музыкальное образование сына шло неспешно и основательно.