Последний современник - страница 3

стр.
пла иово на!
Лейся нежней, чем нарзанная ванна,
вкусней витамина А.
Будет в первом квартале плана
Цвет небес улучшен,
40 процентов озона землянам
кинется а-лучем.
За радио углем кинемся вместе
на дальний Меркурбасс,
по новой дороге на Семизвездье
пойдут поезда, горбясь…»
Душу мою
   услаждает поэзия,
но с неба
   нежданный выблеск,
и снова газетчик
   швыряет лезвия:
«Экстренный,
   экстренный выпуск».
Хватаю газету!
   Скорее взглянуть
на черных букв зиянье:
ЮГОВОСТОЧНЫЙ ПЛАНЕТНЫЙ ПУТЬ
     ЗАНЯЛИ МАРСИЯНЕ.
«В ответ захватчикам мы зовем
немедленно подписаться
на тысячу триста III-ий заем
      индустриализации».
И небо века уже сопит
воздушной канонеркою,
и в арсенальных снарядах спит
внутриатомная энергия.
И верхом идут, и низом гудут,
шаги опуская веские,
как в двадцать девятом моем году, –
солдаты древние советские.
На шпалы дней столетья рельс
клади, под звездным реяньем!
Ты слышишь дальний крик, Уэлс,
даешь
  машину
     времени!
Знамен ракетный фейерверк
земля опять колеблет –
на пять минут
   в двадцатый век
      пусти меня,
         о, Герберт!
5
Какие, правда,
   ужасы –
земля – глуха,
   нема,
как солнечные
   часы,
ворочаются дома.
Куда иду?
   Кому нужны
шаги таких
   веков,
когда ни друга,
   ни жены,
ни пуховиков.
Дошел до пристани,
   Дымок
какой то мчится
   к пристани,
я разобрать дымка
   не мог,
хотя вперялся
   пристальней.
Почти вплотную
   луч дымка.
Не верю.
   Девс екс махина –
из дыма вылезла
   рука,
лицо, манишка,
   ах! Она –
Машина.
   Да!
    Какой визит!
Седок окликнул
   окриком:
– Алло, май дэр
   ват яр из ит.
И снял пылинку
   с смокинга.
Пошли вдвоем.
   Идем, поем,
почти друзья с британцем.
Ну, как
  твой серый Альбион?
– О вэлл!
   И ну брататься.
А я хитер:
   – За табачком
схожу,
  – пою мущине,
а сам за угол
   и бочком,
бочком, бочком
   к машине.
Схватил машину,
   сел, нажал,
нажал, нажал
   педаль…
Тебя, о век,
   не жаль, не жаль,
лечу.
  В какую даль?
Эх, мимо Марсов,
   мимо Вег,
мимо
  звезд засады. –
Вот мелькнул
   ХХХ век.
Вот сверкнул
   ХХ-й.
Туже стягивай
   ремни,
подожди!
   повремени!
Не года –
   зыбь, зыбь!
Но куда?
   – Сыпь! Сыпь!
Я с лучами заспорю,
   рычагами
      зазвеню,
Ну-к машину
   застопорю,
и зайду
   к Карамзину.
Он чаек
   пьет в сервизе,
глаз
  не обращает,
пишет сказ
   о Бедной Лизе
и слезу
   пущает.
Не хотите,
   и не надо!
Стягивай
   ремни,
Перед Семкою
   Эллада,
стоп машина
   времени!
Льет на землю
   мед луна.
Три афинца
   спрыгнуло,
я кричу:
   – Немедленно
дать сюда
   Перикла.
А они:
  – Периклов нет.
Новых
  не явилось.
Если ж нужен
   Архимед,
он из ванны
   вылезет.
Мчи машина
   времени,
еду
 на машине
поболтать с евреями
   в древней
      Палестине.
Коло храма
   римский пост,
яма рядом
   вырыта.
В яме той
   Исус Христос
дует в кости
   с Иродом.
Стягивай
   ремни,
мчи машина
   времени,
время дует,
   дует в бок.
Вижу – бог.
   Дядя бог,
это что за дама?
Отвечает хмуро
     бог:
– Та?
  Жена Адама.
Дальше!
   Дома
     буду завтра,
в свой пинжак
   оденусь,
а пока
  с динозавром
гомо
  примигениус;
питекантропы
   ползут,
звери
  об одном глазу,
торможу
   у дуба я,
ан!
 кинжалозубое.
Лезет ящер
   носат,
поворачивай
   назад,
век-век,
   год-год,
средний ход!
   Полный ход!
Мимо
  пещерного дыма!
Во-на!
  упала колонна,
с вида
  уйди пирамида.
Упал
  купол,
сбили
  готики шпили,
ближе
  московские крыши.
Громом
  на голову Бронной.
Дома!
  и сразу в софу –
ффу!

1929