Последний танец - страница 24

– О, Дафна, ты здесь… Слава Богу! – Китти крепко обняла сестру. – Я измучилась, пока ждала тебя.

– Я тоже.

Объятия Китти были для Дафны как глоток воздуха для утопающего. Только сейчас она поняла, как ей не хватало этих объятий, как необходим родной человек, с которым можно поделиться своим горем. Впрочем, то, что она сейчас испытывала, нельзя было назвать болью утраты – это еще впереди. Дафну не покидало ощущение, что ей предстоит узнать какую-то важную тайну.

– Идем отсюда. – Китти взяла сестру за руку и повлекла за собой к выходу. – У тебя есть багаж?

– Только спортивная сумка.

– Хорошо. Сэкономим время.

В четверть шестого они уселись в «хонду» Китти и выехали из подземного гаража в бледные предрассветные сумерки. Сестра повернула к Дафне усталое лицо.

– Мне не хотелось плакать при посторонних. Довольно и того, что я почти всю ночь провела в полицейском участке. Господи, Дафна, да как такое могло случиться?! Просто какой-то кошмар.

Дафна смотрела на сестру. Рыжеватые кудри Китти, собранные в хвост на затылке, спутались, под глазами обозначились темные круги. На ней джинсы и свитер – по-видимому, она не успела переодеться после работы. Ее трясло, как в лихорадке, но руки были холодны как лед.

– Расскажи, как все произошло, – попросила Дафна.

И Китти рассказала – правда, только после того как выехала на 96-ю автомагистраль.

– Поначалу я думала, что это просто несчастный случай. – Она вытерла ладонью слезы. – Вроде тех, о которых пишут в газетах – неосторожное обращение с оружием. Пистолет чистили, и он случайно выстрелил. Или мама приняла отца за грабителя. Но все совсем не так.

– Что же случилось на самом деле?

– Она убила его. Хладнокровно застрелила. Автомобиль повело в сторону, и Дафна воскликнула:

– Осторожнее! Надеюсь, ты не хочешь, чтобы мы попали в аварию?

Китти резко повернула руль, и «хонда» вновь вернулась на свою полосу.

– Прости.

Дафна слегка коснулась ее ледяной руки.

– Может, мне повести машину?

– Не думаю, что у тебя лучше получится, – мрачно усмехнулась Китти.

– Ты узнала обо всем в полиции?

– Я говорила с мамой. Она и рассказала мне, как все было.

Дафна закрыла лицо руками.

– Зачем? Зачем она это сделала?

– Я не стала подробно расспрашивать ее. Видишь ли, все, что она скажет сейчас, до появления адвоката, может быть использовано против нее.

– Адвокат? – До этой минуты Дафне ни разу не пришло в голову, что матери понадобится адвокат.

– Я позвонила Эллису Паттерсону, семейному адвокату родителей. Он посоветовал нанять лучшего адвоката в Мирамонте – Тома Кэткарта. Мы встретимся с ним сегодня утром – вот только перекусим и выпьем по чашке кофе.

– А мама?

Китти бросила на сестру недоуменный взгляд.

– Ты увидишь ее после того, как мы побеседуем с Кэткартом и дашь показания в полиции. Я знаю, тебе особенно нечего сказать, но если это поможет маме… – Она не договорила и, остановив машину, уткнулась носом в бумажную салфетку.

Сестры, плача, прижались друг к другу: шок, растерянность, усталость – все навалилось разом. Но главное – страх перед тем, что ожидало их впереди.

Китти первая взяла себя в руки и, слабо улыбнувшись, произнесла:

– Поехали, пока какой-нибудь добрый самаритянин не остановился рядом. Решит еще, что нам нужна помощь.

– Но нам и в самом деле необходима помощь. Правда, домкратом и насосом тут не поможешь. – Дафна высморкалась в салфетку. – А что Алекс? Она встретится с нами у адвоката?

Китти молча завела мотор.

– Алекс не собирается с нами встречаться. Вчера вечером я звонила ей… после свидания с мамой, а она сказала, что не может сейчас думать ни о ком, кроме папочки. И намерена проследить, чтобы похороны прошли как полагается. Точнее, благопристойно. Алекс не плакала, не билась в истерике и говорила со мной холодно и сдержанно. Голос у нее был какой-то безжизненный. Понимаешь, что я хочу сказать? Она вела себя довольно странно.

У Дафны засосало под ложечкой. Нет, сейчас нельзя думать об отце. Он мертв. Надо спасти маму.

– Я поговорю с Алекс. Нам надо сейчас держаться вместе. Всем троим.

– Не стоит рассчитывать на нашу младшенькую. Если то, что говорит мама, правда, Алекс никогда не простит ее.