Последний Тёмный - страница 8

— В народе эту полудрагоценную поделку называют лунным камнем за его цвет. Но сейчас, как ты видишь, он несколько изменился. Это от того, что он впитал в себя кусочек тёмной силы, магии, которой на сегодняшний день в нашем мире почти не осталось. И которой, как считает твой брат, владеешь ты. Возьми его в руки, не бойся. Если ты не обладаешь способностью к тёмным искусствам, ничего не произойдёт.

— А если обладаю?

— То тогда ты сможешь высвободить её наружу. Но не бойся. Тьмы в камне совсем мало, она не сможет никому причинить вред.

Лука осторожно коснулся камня кончиками пальцев.

— Тёплый, — удивлённо сказал он. — Это даже приятно.

Бромель поощрительно кивнул, и лунный камень оказался на ладони мальчика.

И ничего не произошло. Лавель уже успел пережить облегчение от того, что он ошибался в своих выводах, приняв фантазии ребёнка за реальность, и смущение, что отвлёк своими глупостями отца Доминика. Но тут тьма в камне зашевелилась, разрастаясь.

— Как её вытащить наружу, эту тьму? — катая камешек в пальцах, спросил Лука отца Доминика.

— Я думал, это произойдёт само собой — немного растерянно сказал тот, не отрывая горящего взгляда от лунного камня в руках мальчика.

— Попробуй, как я тебя учил с зерном. Представь, как оно прорастает на поверхность, освобождаясь от оболочки, — подсказал Луке брат, хотя он уже сомневался, что ему стоило слушать епископа Бромеля. Зачем выпускать даже кусочек, осколок тьмы, в мир? Разве это правильно?

Но и Бромелю, и Лукрецию, было наплевать на его сомнения. Потому что на руке мальчика распускался цветок с черными лепестками, растущий из ставшего вновь голубым камня. Но это продолжалось лишь миг — а затем он медленно развеялся в воздухе, оставив после себя лишь лёгкую тёмную дымку, которая расползлась клочками тумана и затем исчезла.

Наконец епископ прокашлялся, и подойдя к секретеру, разлил дрожащими руками вино по двум бокалам, не забыв о своём ученике, глотавшего воздух открытым ртом.

— Что же, — сказал он, — Склонность этого юноши к тёмным искусствам несомненна. Весьма опасный, и редкий дар. Жалко, если он окончательно пропадёт из-за чрезмерно осторожных и пугливых братьев по вере. Вы, юноша, достойны большего. Вы не хотели бы более серьёзно изучать магическое искусство, Лукреций?

Такого предложения ни Лавель, ни Лука не ожидали. Они растерянно переглянулись.

— Но ведь тёмные искусства запрещены, — прямо сказал Лука то, о чём подумал Лавель.

— Я думаю, мы сможем обойти этот запрет, — по губам Его Преосвященства скользнула змеиная улыбка. — Церкви об особенностях дара Лукреция знать совсем не обязательно, а с магической Коллегией я как-нибудь разберусь. У меня есть там знакомый, который мне многим обязан…

Ждать обещанной встречи с магом из Коллегии пришлось ровно неделю, хотя, по словам Бромеля, нахождение необученного тёмного мага в миру было похоже на подожжённую пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент. Но обстоятельства отношений между Церковью и Коллегией не позволило назначить встречу раньше — слишком уж подозрительно бы выглядел маг, по-дружески заглядывающий к епископу. А тут это совпало с праздником святой Вефелии.

Вефелия Добрая была не только известной ревнительницей за веру, но и первой, кто признал в магах не исчадий ада, не имеющих души, а таких же, пусть и заблудших, но всё же чад Церкви, которых лишь стоило направить на истинный путь. То есть если до её миссионерской деятельности религиозные фанатики просто топили и сжигали проклятых колдунов, то после просветительной деятельности Вефелии они ещё их и пытали, чтобы очистить их душу и помочь попасть в рай. Понятное дело, что к Вефелии Доброй маги после этого не испытывали особо тёплых чувств, давая ей достаточно обидные прозвища. Но века шли, и отношения между Церковью и магами постепенно улучшались, а после истребления чернокнижников и вовсе стали мирными. Церкви нужен был символ добрососедских отношений, и они недолго думая, вспомнили о Вефелии. И маги, скрипя зубами и не имея иной альтернативы, согласились. И теперь, в праздник святой Вефелии, высшие церковные чины молились за благоденствие магов, а маги неохотно посещали праздничную службу. А затем, вечером, устраивали для горожан магические представления о жизни тех или иных святых. Хотя истории о святой Вефелии они всё же упрямо игнорировали.