Последний властелин - страница 30
«Но ведь когда меня разбудил Малкович, я находился в красном кабинете? Если я спал, то как попал туда? Неужели бродил по коридору, точно сомнамбула?
Я никогда не был сомнамбулой!»
Ему вспомнились слова Агнет о том, что Антоний должен РАЗОБРАТЬСЯ и ПРИНЯТЬ верное решение. Он читал о Грае Торредо, основателе рода Властелинов. «С него все и началось…»
Антоний отправился в красный кабинет, перечитал краткую историю своего предка Грая Торредо. Скупые, хвалебные строчки некоего Л. М. мало что говорят. Но есть письма, расписки, долговые обязательства. Судя по этим старым документам, Грай втаптывал в грязь, уничтожал любого, в ком видел угрозу своей власти, а зачастую, и просто несчастных, попавших в его сети. «Если история с тюрьмой и деньгами Фокса имела место, то… Грай превратился в совершенно иного человека после того, как взял шкатулку с драгоценностями. Потомки были поразительно похожи на него — и внешне, и, судя по всему, внутренне! Когда они делали деньги, то тоже не стеснялись в средствах.
И, наконец, последний из Властелинов, при котором погибла их империя… Почему ему так не везло в делах? Почему он покончил с собой? И покончил ли он с собой?»
Сколько необъяснимых событий происходило вокруг Антония, а его мысли постоянно возвращались к Властелинам.
С ГРАЯ ТОРРЕДО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!
Снова и снова Антоний просматривал материалы, сортировал их, пытаясь выловить из бумажной реки то, что ему нужно. Постепенно обрывочные сведения стали складываться во что-то определенное. Но пока он только в самом начале пути.
Антоний почувствовал, что силы покидают его. Завтра, остальное завтра. А сейчас — спать!
Он ложился в кровать, хотя не знал, дадут ли уснуть призраки прошлого и настоящего.
…Потом — черное полотно. И вот кто-то разрезал его. Блеснул яркий-яркий свет сверкающих люстр. Музыка, шум, смех, веселые окрики. Увешанные бриллиантами дамы и мужчины в смокингах славили Грая, поздравляли и поздравляли «новорожденного». Сам Грай, пусть слегка поседевший и располневший, по-прежнему притягивал взоры самых пылких красавиц. Он веселился, пил, острил, чувствуя себя королем праздника и королем жизни!
Недалеко от него сидел юноша, похожий на Грая, как две капли воды. Он тоже смеялся и пил, ведь праздник касался и его, будущего ВЛАСТЕЛИНА!
Какой-то коротышка, подобострастно заглядывающий в рот Граю, припомнил известную остроту великого Гете: мол, отцовство построено на доверии. «Но в вашем случае, Властелин, сомневаться в чем-либо невозможно! Ваш красавец сын унаследовал все черты отца. Бедная мама! Что осталось от нее?»
Зал дружно захохотал. Не смеялся лишь один человек — сам Грай. Ему точно плеснули в лицо кипятком, и он задыхался от нестерпимой боли и ужаса. «Мой сын… Неужели и он?.. Нет, при чем здесь он?.. Он ничего не знает! Он не имеет к моему поступку никакого отношения…»
А гости хохотали и пили! Веселье разливалось бурной рекой…
Черное полотно сомкнулось. Больше не было никаких картин. Остальную часть ночи Антоний спал спокойно.
Глава седьмая
Таинственный профессор
Антоний проснулся довольно поздно, когда солнце уже вовсю сверкало на небосклоне. Он услышал за дверями спальни шум и голоса. Антоний этому не удивился. Ведь отныне по распоряжению Малковича кто-то из слуг обязательно ночует в поместье.
Приятные здесь люди, доброжелательные, сердечные. Особенно эта чудесная девочка Руня. Она не ходит, она бегает, когда управляющий или кто-нибудь из старших дает ей поручение. Антоний поймал себя на мысли, что хотел бы поскорее увидеть ее.
Он вышел из спальни и сразу понял: случилось нечто страшное. Лица у слуг были мрачными. Женщины плакали. Антоний тут же окликнул Малковича. Управляющий подошел, опустив голову.
— Что произошло?!
— Беда, господин Антоний. Большая беда.
— Говорите же!
— Помните Руню? Помогала поварихе и так по разным заданиям…
— Я прекрасно знаю Руню.
— Она погибла.
— Нет… — в ужасе прошептал Антоний. — Как?.. Когда?..
— Вчера.
— Малкович, скажите что это неправда… Ведь вчера…
Антоний осекся. Он хотел сказать: «Вчера я видел ее. Мы вместе ходили к черной башне». Но тут же сообразил, сколь неуместными были бы его слова. Вчера Руню видели многие.