Последний звонок. Том 2 - страница 23

Я от натуги аж сморщился весь.

— Кай, — говорю, — пожалей ты меня! Хватит уже загадки загадывать, не девку кадришь! На хрена ты ей номер карты сказал? Что бы он ей дал, если она твою карту в глаза не видала?

Кай аж расплылся:

— Вот именно! В корень зришь. Кому угодно номер скажи, а саму карту не давай — что он с этим номером делать будет?

— Ничего не будет. То есть, кабы на бумажке написали, то в сортир сходить можно. А так-то…

— Вот! А мне через минуту пришло оповещение, что с карты сняли один рубль. Карту я потом пробил, куда деньги ушли — все верно, на мамашу нашей красавицы зарегистрирована. Дошло теперь, кто у нас в руках?

— Охереть, — говорю. — И ты ей вот так запросто номер дал?! А кабы она все бабло свистнула?

Кай ухмыльнулся, за бокал взялся:

— По себе, Витек, людей не судят. Хотя я подстраховался, конечно, на карте сто рублей оставил. Из которых она только рубль забрала.

— Точно чокнутая.

— Именно. В этом я и хотел убедиться… Давай, Витек. — Кай бокалом салютнул. — За мегаудачу нашей жизни. За Хомуру Акэми!

— А что это за памятник?

— Угадай.

Мы ехали по широченному проспекту. Два потока машин — навстречу друг другу. Откуда-то ведь все они берутся и куда-то потом деваются… Я не ожидала, что Москва такая большая.

А памятник красивый, жалко, что уже проехали. Мне бы хотелось получше его рассмотреть.

— Человек устремлен ввысь, — продолжил Саша. — У подножия — шарик с изображениями земных континентов. Кому могли поставить такой памятник?

Я подумала.

— Циолковскому?

Саша зааплодировал:

— Браво! Ассоциация хорошая. И Циолковский — фигура достойная. Но памятник не ему. Гагарину.

— Ну и глупо. Гагарин ведь ничего такого не сделал! Сел в ракету, которую спроектировали другие люди, и полетел маршрутом, который они задали. Это все равно, что не повара хвалить за то, как блюдо приготовил, а того, кто съел — за то, что не обляпался.

Саша улыбнулся:

— Интересная мысль. И правильная… Утешить могу лишь тем, что памятник Циолковскому тоже есть — не такой красивый, правда. В Калуге стоит, на родине Константина Эдуардовича.

— А сам ты откуда?

— Местный… Был когда-то.

Витек за рулем хмыкнул. Он часто хмыкает непонятно чему.

— А сейчас?

— Сейчас — гражданин мира. Сам решаю, в какой стране жить и каким богам молиться.

— Ты верующий?

Витек заржал уже в голос:

— Недоверяющий! И рад бы в рай, да грехи не пускают.

Я не очень знаю, как должны шоферы разговаривать с теми, кого они возят, но, по-моему, совсем не так. Саша, впрочем, не обиделся. У них с Витьком вообще своеобразные отношения.

— Он прав, — кивнул Саша. — Вот куда ни за какие коврижки не подамся, так это в рай.

— Почему?

— Компания нудновата. Одни праведники кругом, что мне там делать? Только по второму разу помереть — со скуки. И сады я не очень жалую, желудок слаб на экзотические фрукты… Я горы люблю. Витек, ты на дорогу смотришь? Нам направо!

— Батю своего поучи детишек делать, — огрызнулся Витек. — Направо сейчас пробища будет — не протолкнуться. Я переулками проползу.

Я смотрела в окно на «переулки». Думая о том, что они тут — не хуже центральных улиц, а то и получше. Интереснее. Дома все разные — и по два-три этажа встречаются, солидные такие, видно, что на века строили, и современные высотки. Деревьев полно, на газонах тюльпаны. Красиво… Только поворотов много, трех домов не проедешь — улица поворачивает.