Последняя бригада - страница 17
Обед прошел как в лихорадке. Инструкторы, за исключением Сен-Тьерри и еще двоих-троих лейтенантов, кипели от ярости. Ну почему они «не там» — не на дороге, не в гуще возбужденных эскадронов в пыли, вдали от криков, приказов и марш-бросков! В столовой завязывались оживленные дискуссии, кончики хлыстов размашисто бороздили карты с юга на север. Известия о последних событиях нарушили привычную монотонность жизни, кровь быстрее потекла в жилах, и это будоражило, и за всем этим крылась тревога, ибо рулетка наконец пришла в движение и жизнь каждого теперь была на кону. Военный спектакль становился реальностью.
От стола к столу летели громкие реплики.
— На конях ворвемся в Берлин! — кричали кавалеристы.
— Да мы там будем раньше вас! — парировали «моторизованные».
Одиннадцатого мая все жадно набросились на свежий номер «Фигаро», который продавался у ворот Школы. Там был опубликован приказ, отданный накануне главнокомандующим: «Нападение, которого мы ждали еще в октябре, сегодня утром произошло…»
Бельгия заявила, что «немцы развернули широкомасштабное наступление». Одновременно пришли известия о бомбардировках Нанси, Кольмара и Лиона. Поскольку во всех коммюнике муссировались сообщения о жертвах среди мирного населения (преимущественно после воздушных налетов на города), то везде, даже в самых маленьких центрах кантонов, возникла легкая паника. Население принялось лихорадочно перекапывать улицы траншеями, чего не делали с самой осени. Военные вели себя спокойно.
Курсанты принялись названивать в Париж. Могло так случиться, что из-за нестабильности ситуации курс обучения сократят с четырех месяцев до трех. Новость эта не имела под собой никакой почвы, но привела бригаду в веселое расположение духа. Ведь начало военных операций означало потребность в новых офицерских кадрах и быстрое продвижение по службе.
— Что хорошо в войне, так это то, что все возможно, — говорил Лопа де Ла Бом Большому Монсиньяку.
Двенадцатое мая: «франко-английская интервенция была молниеносной». Курсанты совершенно серьезно спрашивали себя: а вдруг война кончится раньше, чем пройдут три месяца, и они упустят свой кусочек славы? Об этом говорили даже с некоторой грустью. Все были уверены, что двинутся на захват Германии.
Механизированные дивизионы пересекли Бельгию за тридцать шесть часов. Курсанты из бригад бронетехники воспользовались этим, чтобы натянуть нос кавалеристам. Бобби потребовал, чтобы портной пришил штрипки к его брюкам.
Тринадцатого мая газеты запестрели крупными заголовками: «Наступление немцев в основном остановлено на всех фронтах». При этом никто не обратил внимания на слова «в основном». В тот же день напечатали еще одно сообщение: «Оккупация неприятелем Голландии провалилась». Ну еще бы, ясное дело: голландцы воспользовались оружием, которое им дала природа, и затопили свою территорию. Это напоминало войны времен Людовика Четырнадцатого.
Под конец дня приехала мадам Лервье-Марэ, маленькая, щупленькая, подвижная женщина, которая сама водила автомобиль и была постоянно занята какими-то своими мыслями. Они не были ни печальными, ни веселыми, но явно не давали ей покоя. Жак унаследовал от нее хрупкое сложение, острый нос, подвижную мимику и характерные интонации голоса. У обоих были круглые глаза и мягко очерченный рот. Но то, что портило сына, делая его немного женственным, у матери смотрелось весьма изящно.
С самого рождения Жака, то есть уже почти двадцать лет, мадам Лервье-Марэ не разлучалась с сыном, готовя для него блестящую карьеру, которой так жаждала. И мальчик привык к постоянному присутствию молодой матери, всегда находящейся в центре общего внимания. Мать сделала из него важную персону гораздо раньше, чем он повзрослел.
Мадам Лервье-Марэ сняла маленькую квартирку неподалеку от Школы в расчете проводить там выходные дни. Но в полдень тринадцатого мая, когда война приняла серьезный оборот, она вдруг решила поселиться в гарнизоне на берегу Луары.
Сына она нашла сильно переменившимся.
Он вел себя смущенно и раздраженно, словно стеснялся ее. Ему и вправду было неловко перед товарищами, что мать сопровождает его повсюду, даже на военной службе.