Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века - страница 41
Увеличив свою долю в мировой промышленной продукции за 2000–2011 гг. почти в 3 раза, Китай стал мировым лидером по этому показателю (19,9%), опередив даже США (18%)[448].
Но реальное значение Китая еще больше, он, по сути, стал двигателем мировой экономики, от которого зависит процветание и благополучие всех стран. «Если Китай начинает кашлять, остальной мир получит воспаление легких», – отмечает в связи с этим немецкий экономист Ф. Штокер. Согласно его расчетам, «если бы рост китайской экономики составил 5% вместо 8%, то в Германии началась бы рецессия – что тогда говорить о других странах зоны евро, которые уже сейчас вынуждены бороться с сокращающейся экономикой»[449].
Благодаря высокой норме накопления, которая к 2006 г. выросла до 55%, и огромному профициту торгового баланса, Китай накопил один из крупнейших валютных резервов в мире. Уже в 2007 г., отмечает Х. Мис, было ясно, что если Китай продолжит с той же скорость накапливать резервы, то в течение 10 лет он сможет купить все публично торгующиеся европейские компании. Однако китайцы направили свои ресурсы не столько в акции, сколько в облигации, так, например, в 2008 г. лишь 7% активов США, которыми владели китайцы, составляли акции.
Китайские инвестиции стали одной из причин снижения процентных ставок в США, приведшего к надуванию пузыря на рынке недвижимости. «Так, китайцы, пытаясь обеспечить себе достойную старость, невольно загнали мировую экономику в кризис», – полагает Х. Мис[450]. Подобную точку зрения впервые высказал министр финансов США Г. Паулсон еще в 2008 г., объявив европейцев и китайцев виновниками кризиса[451].
Но не будь китайских инвестиций, Соединенные Штаты оказались бы в глубочайшем кризисе уже в начале 2000-х гг. На эту данность указывает и Д. Лал: «Дефицит текущего баланса в торговле с Японией (или Китаем) не беда, а благо для Соединенных Штатов, поскольку он позволяет стране «жить не по средствам» и сохранять высокий уровень инвестиций.., который невозможно было бы финансировать за счет внутренних накоплений»[452].
В свою очередь китайскими инвестициями в США движут не столько мысли о спокойной старости, сколько интересы текущего выживания – инвестируя в Соединенные Штаты, Китай стимулирует рост рынка сбыта для своей продукции. Рынок сбыта является все более обостряющимся вопросом жизни и смерти Китая. Его развитые производственные мощности уже давно превышают потребности мировой экономики, и в 2012 г. загрузка производственных мощностей Китая составляла всего 60%, по сравнению с 80% до финансового кризиса и 90% десять лет назад[453].
Китайское руководство предвидело подобную ситуацию и заранее официально провозгласило курс на увеличение внутреннего потребления и достигло в этом определенных успехов. Однако увеличение потребления основывается, прежде всего, на росте зарплат, что ведет к росту издержек и глобальному снижению конкурентоспособности китайской продукции, сокращению инвестиций и замедлению роста китайской экономики. Другими словами, сокращению «китайского рычага».
Наглядным примером, демонстрирующим данный процесс, является сравнение отношения дефицита торгового баланса США в торговле с Китаем к величине среднедушевых доходов этих стран: в 2006 г. американский работник стоил дороже китайского в 21 раз, а торговый дефицит составлял $235,4 млрд. Замена китайцев американцами в этом случае привела бы к росту издержек в экономике США на $4,7 трлн (35% ВВП США)[454]. В 2011 г., несмотря на рекордный дефицит США в торговле с Китаем, вышеуказанный эффект замены китайского работника на американского снизился до $3,2 трлн (21% ВВП). Т.е. всего за 5 лет «китайский рычаг» сократился более чем на треть.
Уменьшение «китайского рычага» демонстрирует и сравнение роста ВВП на душу населения в Китае с динамикой прироста дефицита торгового баланса США в торговле с Поднебесной: чем выше душевой доход в Китае, тем ниже темпы прироста дефицита торгового баланса США в торговле с Китаем. Среднедушевой доход в Китае вырос с 2% от американского в 1980 г., до 7% в 2000 г., и до 16% в 2010 г.