Последняя гастроль госпожи Удачи - страница 15
– Что делать? – побледнел Юра.
– Беги заводить машину, – нервно посоветовал Маневин.
– Да, да, да, – забормотал муж Манюни. – Где она?
– Во дворе под навесом, – подсказала я.
Юра кинулся в прихожую. Феликс схватил плед с кресла и накрыл Марусю с головой.
– Эй, зачем ты меня укутал? – спросила Маша.
– Чтобы не простудилась, – объяснил профессор.
– Еда! – завопил полковник. – Скорей! Соберите ей с собой! Бутерброды с мясом! Жареную картошку! Бананы.
Я повернулась к полковнику.
– Перекус точно не понадобится.
– Роды длятся долго, – накинулся на меня Александр Михайлович, – у девочки голодные судороги начнутся.
– Навряд ли, – вздохнула я.
– Не могу найти ключи, – заорал Юра. – Кто их взял?
– Сок! Ей нужна выжимка из гранатов, – завопил толстяк и вылетел в холл. – Не уезжайте в роддом, Маша, останови схватки, я в супермаркет. Скоро вернусь.
– Ключи! Где ключи? – впал в истерику Юра. – Ключи, ключи…
– Надо постелить на сиденье мех! – подпрыгнул Маневин. – Главное для роженицы тепло. На Руси дети издревле появлялись на свет в банях. А почему?
– Потому что не существовало роддомов и никаких нагревательных приборов, кроме печей, – объяснила я, – в бане легче вскипятить воду в ведре.
– Ключи! Ключи! – твердил Юра, бегая по кухне и зачем-то заглядывая в кружки на полке.
– Ключи! Ключи! – вторил ему Дегтярев.
– Ты же хотел поехать в супермаркет, – хихикнула я. – Передумал? Решил помочь Юре?
Александр Михайлович на секунду перестал вопить.
– Зачем мне ему помогать?
– Из человеколюбия, ты ищешь ключи Юры, – объяснила я.
– Еще чего, – фыркнул толстяк, – свою связку найти не могу.
– Это чья шкура? – воскликнул Маневин, подсовывая мне под нос шубу из синтетической собаки.
– Моя! – воскликнула я. – Очень удобная и красивая.
– Мусик, какой ужас, – захихикала Манюня, – с тебя сняли шкуру и сшили кацавейку?
– Я имела в виду, что манто принадлежит мне, – пояснила я.
– Феликс задал странный вопрос. Ну кому в нашем доме может принадлежать розовая доха с пуговицами в виде морд мопсов? – прищурилась Манюня. – Лично у меня нет сомнений: шубейка или Дегтярева, или Коробко.
Евгений высунулся из кухни.
– Машенька, я такую жуть даже за миллион фунтов стерлингов не надену. Не к лицу мужчине такой наряд.
Александр Михайлович никак не отреагировал на слова Маруси, он носился по комнате в поиске ключей.
– Мех красивый, – восхитился Маневин. – Он из кого? Норка? Соболь?
– Le chien en peluche, – с самым серьезным видом ответила Маша.
Маневин заморгал.
– Лешьен ен пелюш?
Я постаралась не рассмеяться. Муж отлично владеет французским, читает на этом языке научные книги. Но с произношением у него беда.
– Не слышал о таком животном, – продолжал мой профессор. – Хотя… в переводе с французского это собака из плюша. Погодите! У меня в руках искусственная доха. Даша, это правда?
– Я ношу только имитацию, – пояснила я.
– У нас в доме нет настоящего меха? – возмутился Феликс.
– Можно расстелить на сиденье Афину, – посоветовала я, – Манюня сядет на нее. И шкура натуральная, и подогрев естественный.
– Нет, нет, Афина начнет шевелиться, девочка упадет и родит в машине, – перепугался Маневин.
Дегтярев и Юра, которые одновременно бегали вокруг стола в разных направлениях, столкнулись, замерли, потом хором сказали:
– Родит в машине? Не надо!
– Стоп, – скомандовала Маша и хлопнула в ладоши.
В ту же секунду погас свет.
– Что случилось? – обморочным голосом осведомился Юра.
– Пробки выбило, – предположил Маневин.
По комнате заметался узкий луч.
– Сейчас проверю щиток, – сказал Женя.
– Где ты взял фонарик? – закричал Дегтярев. – Дай его мне немедленно!
– В телефоне, – пояснил Коробко, – у вас он тоже есть.
– Сотовый, куда я его положил? – спросил полковник.
– Кто видел мой мобильный? – присоединился к Дегтяреву Юра.
– Дашуля, куда подевалась трубка? – осведомился Феликс.
– Чья? – уточнила я.
– Моя.
– Понятия не имею, – вздохнула я.
Мужчины передвигались по комнате, натыкаясь на стулья, потом раздался лай Афины.
– Прости, дорогая, не хотел наступить на тебя, – извинился Маневин, и через секунду послышался глухой удар.
– Маша! – завопили Феликс и Юра. – Что с тобой?