Последняя игра

  В правом колене отвратительно щёлкало. Каждая каменная ступень, стёсанная до блеска тысячами шагов, давалась с трудом. Словно издеваясь над берущим вершину человеком, гладкие поверхности камня специально меняли уклон, заставляя непослушную ногу искать опору понадежней и стискивать перила мертвой хваткой. Выщербленные от времени выступы как нарочно цепляли носки стоптанных ботинок, замедляя и без того мучительный подъем. "Нечего тебе там делать, - презрительно шуршали истёртые ступени. - Надоел! Всё ходишь и ходишь сюда годами напролет, старый дурак".

  Климентий упорно переставлял ноги, досадуя, что не взял с собой трость, хотя чем бы она помогла ему в битве с массивными лестницами. Да, древний Дом культуры, видимо, сильно недолюбливал своих прихожан. Он демонстрировал равнодушие обвалившейся на фасаде штукатуркой, натужным скрипом мощных дубовых дверей трехметровой высоты, потускневшими от времени стенами и постоянными сквозняками. На втором этаже монументального строения не меньше четырех десятков лет работал клуб, где шла ожесточенная игра. Сколько судеб и жизней было прожито в тех бессчётных турнирах, никто и не сосчитает.

  Возможно, Клим и мог бы назвать точное число тех, кто начинал здесь смолоду, а покидал клуб глубоким стариком, таким же, как он сейчас. Вот только память отказывала старику, да и к чему теперь эти цифры. Казалось бы, подняться вверх на каких-то четыре лестничных пролета не так и сложно. Но когда сердце отбивает девятый десяток, правая нога не гнётся, требуя покоя и войлочного тапка, каждый шаг приближает победу. Клим полз наверх, безнадежно пытаясь сосчитать, сколько раз он штурмовал эти лестничные марши. Лет сорок он посещал клуб, где провёл, пожалуй, лучшие и самые яркие часы, дни и годы своей жизни.

  Старик выбрался из дому пораньше не потому, что боялся опоздать. Он всегда приходил в клуб задолго до того, как тот наполнится невинной болтовнёй, смехом и серьёзными дебатами заядлых игроков. Сидел в одиночестве и перемешивал карты, наслаждаясь затишьем перед игрой. В добрые старые времена здесь бурлила самая настоящая, яркая и притягательная жизнь. Именно та, которая заставляла проживать сильнейшие эмоции, испытывать восторг и отчаяние, негодование и блаженство. Звенели чашки, постукивали бутылки, хрустели обертки шоколадок, заглушая призывный шелест и хруст карточных колод. Но вот гортанный крик распорядителя, поспешная рассадка по местам, и над столами испуганно повисала тишина. Начиналась игра.

  Большой зал освещался неважно. Давно не мытые светильники, где не всякая лампочка желала гореть, с трудом позволяли разглядеть карты и выражение лиц противников. Только в солнечный день здесь не было мрачно, жаль, здесь чаще играли вечерами. Высоченные потолки, притаившиеся остовы замурованных в стену колонн, скрипучий дубовый паркет, так и не дождавшийся циклевки. Скупой антураж помещения создавал какое-то отрешённое настроение. Здесь не было ничего, на чём бы мог задержаться взор искушенного в прекрасном человека.

  Случайный посетитель, заглянувший сюда, видел лишь большое помещение со стенами, выкрашенными в странный персиковый цвет, придуманный в творческом порыве бездарным маляром. Да, красота и гармония явно проскочили мимо, с опаской обойдя это место стороной.

  Мебель в зале и вовсе смущала воображение - прозаичные квадратные столы на металлических ножках, будто позаимствованные в старой столовой, древние стулья с потрепанной обивкой, пара вешалок для верхней одежды и угрюмый комод с большими ящиками без ручек. Казалось, этот мебельный монстр никогда не покидал свой уютный угол, накапливая посуду, какие-то бумаги и прочий хлам. В противоположном углу облюбовал себе место большой старый рояль, обшарпанный, но прилично настроенный и вполне годный к использованию.

  Клим как обычно пришел первым. Партнер его давно умер, поэтому в последнее время играть приходилось от случая к случаю, с теми, кто тоже осиротел и не прочь тряхнуть стариной. Одиночкам в этом бою не место, без партнера игра невозможна. С незапамятных времен по воскресеньям в клубе проходила большая игра. Сегодня, как помнилось старику, был особенный день, должны были играть только ветераны. Никаких новичков, шумно обсуждающих свои бестолковые действия, мешающих думать, просчитывать сложную карту и получать от этого удовольствие. Начинающие игроки всегда раздражали дурацкими вопросами, отвлекали, сбивали концентрацию, но с этим приходилось мириться.