Последняя командировка - страница 7

Дмитрий Николаевич не приготовился к этому разговору, однако чувствовал тревогу, собираясь оставить сына, может быть, надолго. Он спешил наверстать упущенное, чтобы не было чувства виноватости и тревоги. Сумеет ли он сам решить свою судьбу?

Игорю все это было непонятно: о намерениях отца уехать он слышал впервые, а свой рабочий стаж только начал — устроился работать на мебельную фабрику столяром: он всегда предпочитал дерево металлу и вещи обиходные предметам производственным.

Отцу не понравился его выбор, а Игорь, решив, что разговор пойдет опять о том же, нахмурился.

— Ну, брось ты, — с досадой сказал отец, — что у тебя такое лицо, словно я обидеть тебя хочу, словно тебе от меня защищаться надо. Я, может быть, никогда не относился к тебе так хорошо и с уважением…

Игорь поднял удивленные глаза:

— Ну?

Дмитрий Николаевич налил кофе себе и ему.

— Я уеду надолго, — сказал он твердо. «Объяснить ему всего я не сумею, но что-то надо сказать, чтобы он понял хоть приблизительно». — Может быть, на год, на два.

— Куда? — Игорь опустил голову и начал торопливо есть: слова отца не произвели на него впечатления.

«Он не любит меня. Возможно, рад даже». И Дмитрий Николаевич сказал жестко:

— В Сибирь. Мне здесь осточертело.

— Я это понимаю…

— Нет, ты этого не можешь понять, — еще более жестко сказал отец. «Какие они, эти мальчишки, — «я понимаю!» — У тебя другое. А я еду долги отдавать.

Игорь поднял голову и удивленно взглянул на отца.

— Людям. Мне ведь пятьдесят лет…

Сын опять хотел сказать «понимаю», но удержался.

— Тут дело не во мне, хотя и это ты должен знать: я слишком много делал для себя и мало для людей. Вот поэтому я еду сейчас работать — еще не знаю, как и что, но с единственной целью сделать путное. Может быть, опять буду строить.

Игорь кивнул. Отец нравился ему сейчас; он видел его как бы со стороны. Отец казался сильнее, и моложе, чем всегда.

— Это здорово, я считаю…

— Я рад, что ты так думаешь. Но вот ты меня тревожишь. Тетка Татьяна права в какой-то части: производство должно быть только школой, через которую ты идешь к будущей профессии. Но плотником?.. Я, право, не представляю… Что ты любишь? Кем хочешь быть? Музыку бросил… Впрочем, я всегда был против…

— Нет, па, я рад, что учился музыке, играю…

— Ну, что там играешь…

— Играю, — упрямо повторил сын. — Сейчас, честно говоря, мне очень трудно ответить на твой вопрос… Я не знаю, кем хочу быть… Мне и самому от этого как-то страшно, но я ничего не хочу. Вот работаю — и все.

Игорь с размаху налил себе второй стакан кофе, уже остывшего, с гущей, и выпил залпом.

— Не знаешь? — это прозвучало у Дмитрия Николаевича почти зловеще. — Как же можно не знать? Я с четырех лет рисовал. Помню, прямо на тротуаре, а какой-то дяденька остановился и смотрел, как я вычерчиваю мелом крышу — косую на хромом домишке — и сказал: «Э-э… ты здорово рисуешь». А, ей-богу, ничего еще такого… Но суть в желании. Я энергично рисовал…

Игорь улыбнулся отцу. Он рад был, что отец говорит с ним серьезно и наравне. Сейчас, когда он сказал об этом отцу, неопределенность его наклонностей показалась ему не странной: отец объяснит, отчего это. Посоветует.

— Значит, не знаешь… — сказал Дмитрий Николаевич. — Это худо, брат. Я люблю людей с призванием. Пусть это будет маленькое дело, но чтобы ты его любил. И пусть это будет перспективно. Но то, что выбрал ты: столы да скамейки, рамы да двери…

Игорь подумал: «А для кого же, как не для людей, хотя и скромно, конечно».

Он сказал:

— Может, когда-нибудь я найду свое место… Может, через некоторое время… А столяром — ты зря — не так уж плохо. Я люблю возиться с деревом. Особенно если попадется мягкое, сухое…

Он виновато усмехнулся:

— Я, конечно, не намереваюсь всегда… — Очень хотелось, чтобы отец остался им доволен. Ну, что тут поделаешь? В самом деле, коли ему нравится плотничать. Ему только восемнадцать лет. Ему нравилась и обстановка на мебельной фабрике, и ребята, с которыми он сдружился, и мастер Игнат Максимович, и запах дерева — сильный и свежий. Может быть, он устал учиться, устал от всех этих математик; его в институт не тянуло. Конечно, было немного страшно и непривычно вначале — столяр, а не врач, не инженер, не музыкант, как хотелось матери, — но не он один. Многие его товарищи не знали, куда поступать и чем будут в жизни заниматься. Многие брались за случайную профессию; другие хотели одного — попасть в какой-нибудь вуз, «куда легче». А радостей искали в развлечениях, во встречах с девушками, в вечеринках и пикниках. Иные увлекались спортом, шахматами, театром. Игорь тоже любил ходить в театр, на вечеринки, бывать с девушками, но иногда ему передавалась тревога матери: странно, что он такой, ничего серьезного не любит.