Последняя сказка - страница 10
– В твоем краю нет яблок, чужеземец? – хохотал эльф, – возьми же несколько! Снеси их своему царю! Да не забудь меня ты прихватить с собой – в твоей стране я вмиг разбогатею! Коль со смеху я раньше не помру!
– Не приведи системе, тебе оказаться на Земле, мой сказочный! – хмыкнул Двадцатый, – ждут тебя в лаборатории микроскопы и атомные расщепители!
Тилль вздрогнул – он тут же вспомнил, как на его глазах цветок и камень превратились в пыль. Сердце мучительно сжалось, а сломанное крыло пронзила острая боль.
– Остановись здесь на мгновение! – попросил Тилль, – сорви мне пару лепестков того невзрачного цветка!
Двадцатый с силой швырнул огрызок в кусты, жалея, что не успел его съесть, и наклонился к траве. Впотьмах он нашел маленький невзрачный василек с нежно-голубыми, словно капельки неба, лепестками.
Небрежно брошенный огрызок угодил прямо в большой нос «картошкой» орка, безмятежно спящего между капустных грядок. Это был тот самый зеленый великан, которого Двадцатый дезориентировал около своего корабля, и который несколькими часами раньше гнался по лесу за гоблином-торговцем. Орк с спросонья потряс своей огромной головой и сладко зевнул на полную луну, ощупал лицо огромными зелеными когтистыми лапами, прислушиваясь, осторожно встал, и тихо направился к домам, откуда доносились музыка и смех.
Между тем Тилль приложил пару лепестков ночного цветка к своему сломанному крылышку и – о, чудо, оно не просто зажило, но и, казалось, стало еще легче и ярче.
– Ого! – у Двадцатого брови медленно поползли на лоб, вот это регенерация.
– Ага! – передразнил его эльф, укоризненно добавив, – а ты такой же в пыль оборотил недавно!
Двадцатый грустно опустил голову, в лунном свете его металлические волосы отливали чистым серебром. Несколько минут путники шли, молча, прислушиваясь к ночным причудливым звукам и таинственным шорохам. Землянин, в темном космическом костюме, плотно облегающем тело и ярких кроссовках, послушно семенил по узкой тропке, освещаемой ярким зеленоватым светом летящего впереди эльфа. Такой маленький, а так светится – вот это аккумуляторы!
– Ну вот, окончен путь наш! – наконец радостно воскликнул Тилль, указывая на маленький, словно игрушечный, уютный домик, – должна быть дома моя добрая хозяйка, бабушка Тая! Ты подходи к двери, а я влечу в окно и сообщу ей о твоем приходе!
Двадцатый, совершенно не понимая, куда его послали, понимающе кивнул, не сводя зеленых глаз со сказочного белого домика, утопающего в зелени и цветах. В нарядных окошках с распахнутыми резными ставнями горел теплый свет, из ярко-красной кирпичневой трубы друг за другом вылетами мягкие колечки серебряного дыма.
На своем коротком веку парень видел самые богатые дома земных начальников, правильной кубической формы, неприступные и недоступные, с тысячами датчиков на стенах и окнах. С сотнями видов удобств они выглядели огромными пластиковыми коробками, роскошными клетками, напичканными сверху донизу электроникой. Странно, что когда-то Двадцатый о таких мечтал, теперь они казались такими бедными и отсталыми – ведь рядом не росло ни одной яблони.
А этот маленький обшарпанный деревенский домик, со стенами, обмазанными крашеной штукатуркой и битой черепицей на крыше, без охранной сигнализации, интернета и спутникового телевиденья был единственным местом во вселенной, в котором, вдруг, захотелось жить и называть своим домом.
Двадцатый незаметно подошел к деревянному крылечку, сплошь увитому изумрудными листьями плюща и утопающему в пестрых нарядных цветах, весело кивающих цветными пушистыми головками. Аромат блинов гостеприимно приглашал в незапертую дверь, освещаемую фонарем со старой свечой. На дубовых, чисто выметенных ступенях, сидел огромный рыжий кот, поздно ужинающий свежей сметаной из небольшого блюдца.
– Здравствуйте, господин Бабушка! – как можно вежливей произнес Двадцатый, чуть наклонив голову в знак глубочайшего уважения, – мой номер 123458920, прошу обеспечить меня койко-местом и интернетом! Снимите баллы с моего счета, если там осталось...
Кот с большим трудом и недовольством оторвал толстую морду от трапезы, уставившись на Двадцатого, как на танцующую мышь. Не сводя с него своих горящих желтых глаз, он медленно слизывал жирные капли сметаны, сползающие по его бесконечным усам.