Последняя тайна Патриарха - страница 13
найденных в опочивальне уби… тут митрополит осекся и продолжил, уже в русле официальной позиции Синода: почившего в Бозе Алексия. Но внима-а-тельно взглянул на Никиту, и тот понял: оговорка не была случайной! Машинально покосился на свои ноги: ребята в отряде, смеясь, недаром их «лыжами» называли! Тот самый несуразный 47-й размер и впрямь был необычен даже для здоровяков-десантников. По мнению златоуста выходило, что кто-то сильно напугал или разгневал Патриарха, и тот умер от разрыва сердца. И вроде как их, проклятых, двое было, оба – в огромных башмаках. И опять митрополит – зорко так! – взглянул на Никиту. И заговорил, на сей раз строго, резко, – о незапертом сейфе и о брошенном раскрытом ларце. О святотатстве. О пропавшем мобильнике покойного. А потом перешел к самому главному, отчего Никиту прошиб холодный пот:
– Сын мой, известно ли тебе, что у Святейшего был один такой простенький перстень… с синим камешком? Вещица сама по себе чепуховая, но древняя… Среди описи числился, а среди найденных на месте престу… – Дамиан опять осекся, – … в опочивальне, его не нашли. Все, хоть и вповалку, да на месте, а перстня нет. Тебе, как доверенному лицу, могу сказать: есть тягостные подозрения, что кто-то до прибытия наших людей побывал в резиденции и что-то там искал. Что тебе известно по этому поводу? Говорил ли тебе что-то об этой реликвии Святейший? Тебя не могли найти в тот день, что крайне прискорбно… Кто мог интересоваться драгоценностями Церкви? – Его Высокопреосвященство снова перешел на задумчивый, отеческий тон – он увидел, как напряглось и посуровело лицо Никиты.
– Не знаю. Сам ничего понять не могу… Тяжело мне, очень тяжело, – голос сорвался: тут Никита не соврал ни капельки. – Если бы я там был, то, может, ничего бы и не случилось… В смысле, «скорую» бы вызвали вовремя! А я, как на грех, с девушкой своей завис… гулял то есть! Никогда себе не прощу! А про кольцо это… Нет, я его и не видал никогда, да меня в подробности сокровищ ризницы и не посвящал никто…
Опять потупился, машинально взглянув на свой сжатый кулак – костяшки побелели! Перстень сейчас выглядел на руке как простое обручальное кольцо. Но вроде бы Кирилл ничего не заметил, или сделал вид… Нет! Конечно, не заметил, иначе беседа приняла бы совсем другой оборот!
Митрополит стал прощаться, обронив, что дело-то оно, конечно, молодое, но… Вновь пообещал подумать о судьбе Никиты. Намекнул, что его надежность и преданность теперь нуждаются в серьезном подтверждении. И вдруг, скользнув проницательным взглядом по руке Никиты, спросил:
– А что, сын мой, никак ты женился? Вижу – кольцо у тебя…
– Это… так, обручились мы… Да и пора, мне уж тридцатник скоро стукнет… Свадьба не за горами, – ставший пунцовым парень попытался улыбнуться. Но не от смущения он покраснел, а от волнения. Еще бы, вдруг митрополит спросит, освящал ли Никита кольцо? Да и освятить захочет?! Но и тут Бог отвел: Его Высокопреосвященство рассеянно благословил уволенного начальника охраны, вроде как окончательно потеряв интерес и к нему, и к его сердечным делам. Надо думать, и к трудоустройству… Но перстень он увидел, пусть только ободок! Что бы это значило? Стало быть, кто-то перстень замечает, а кто-то – нет? Может, довериться? Или не стоит торопиться?
Так ничего и не решив, парень отправился восвояси. На выходе Никиту долгим взглядом проводил отец Владимир. Что-что, а уж взглядом здесь умели работать…
Уже выезжая из города Никита обратил внимание на следовавшую по пятам машину. Прибавил скорость – традиционно черный джип несся за ним как приклеенный. Свернул в проселок, – эти места он явно знал лучше преследователей, – стал кружить дачными тропами. Камень на руке сиял все ярче, словно азарт погони придавал ему энергию. Навстречу из ворот новорусского участка, – типичные башенки, эркеры, кирпичный высоченный забор, – неторопливо выезжал фургон, украшенный рекламой какой-то супер-пупер эксклюзивной мебели. Никита успел проскочить, а дорога для джипа оказалась на какое-то время перекрыта. Уф-ф, оторвался!
Настю он нашел за компьютером, ребят – на кухне. Сытых, розовых, довольных. Рассказал, что увольнение – не только их удел. На вопрос: «А чего Дамиан?» ответил, покосившись на любимую, что повел себя митрополит с этим, как его… с «византийским лукавством». Настя удивленно улыбнулась, – точь-в-точь педагог от внезапных успехов своего самого отстающего ученика.