Последняя воля павших небес - страница 4

Я просто понимал душой и сердцем, что небольшого серебряного креста на груди мне было вполне достаточно и комфортно, но заявлять подобное отцу Павлу я попросту не мог решиться. Столько рублей и сил в меня вложили, а я тут такое заявляю. Неправильно это.

Быт послушника не приносил мне дискомфорта или какого-то отторжения, мне это даже немного нравилось, а потому я просто помалкивал и делал, что просили. Вот я и читал молитвы в храме почти ежедневно, занимался учебой с монахами и самое основное — лечил людей.

Первый месяц после прибытия в монастырь я занимался только монахами и послушниками.

Во второй — я своего рода отдыхал и обвыкался в новом для себя месте с новыми людьми. Всего пару тройку раз людям помог, которые работали на территории кремля и всё на этом.

А уже с третьего месяца — я работал строго по выверенному графику, но только по воскресеньям с раннего утра и до самого заката солнца, как врач какой-нибудь.

Для приёма посетителей мне даже выделили небольшую персональную комнатушку на втором этаже здания монастыря, приставив ко мне двух коренастых монахов на всякий случай, как я понял. Это можно было понять, мне ведь тогда только-только второй десяток пошёл.

Ожидал ли я увидеть толпу больных и немощных под окнами здания?

Да, почему-то я этого и ожидал.

Была ли она на самом деле?

Нет.

Как оказалось, приходили ко мне люди весьма именитые в нашей губернии и при деньгах. Чиновники всякие, офицеры и дворяне в основном. Приходили почти всегда в сопровождении своих людей и, как правило, приезжали на каретах.

Почти всегда был один сценарий:

Учтивое приветствие.

Легкое пренебрежение со стороны гостя.

Гость садится напротив меня на деревянный стул.

Крепкое рукопожатие.

Ожидание до трёх минут, пока у меня не заколет в висках.

Убираю руку.

Гость усмехается или хмурится, после чего проверяет беспокоившие ранее места.

Гость удивляется отсутствию проблемы.

Слова благодарности / Деньги / Обещает всякое, зависящее от человека и положения в обществе.

Обычных людей из крестьянского сословия ко мне приходило совсем уж мало и были это по большей части знакомые и родственники людей, работающих на наш монастырь. Церковь, как я понял, не спешит распространяться обо мне, ограничившись небольшим кругом просвещённых. О причинах подобных действий я не спрашивал, и так догадываясь о причинах, чай не дурак, а потому делал то, что скажут взрослые дяди.

После каждого такого приёма монахи в комнате заботливо расспрашивали меня о состоянии и ощущениях, после чего записывали что-то перьями на бумагу. Хорошие это люди были. Они собирали статистику таким образом, что в дальнейшем покажет мне интересную информацию о себе любимом.

Например, о том, что моя способность исцеления работает также на мне и причём без перерыва, отчего я могу похвастать отличными зубами, кожей без изъянов и довольно хорошим телосложением для своих лет без особых тренировок. Красавец, одним словом. Даже раны и ушибы с меня сходят, как с собаки. И часа не держатся! Это объясняет, почему я ни разу в жизни не болел вообще ничем.

Также, ближе ко второму году нахождения в Рязани, по которой мне запрещено было гулять, я уже полностью научился понимать своё тело и способности к исцелению. С помощью монахов мы даже математическую таблицу сумели построить, и графики относительно болезней и затрат моих собственных сил на исцеление того или иного заболевания. Грубоватая таблица, которая практически не учитывает исключения и погрешности, но хоть такая и уже хорошо.

Например, вернуть зрение незрячему я могу за пять минут, после чего у меня около трёх часов будет кружиться голова и неметь руки. А вот просто чуть улучшить остроту зрения человеку могу за секунд десять рукопожатия и даже не почувствовать ничего.

И таких соотношений у меня много, даже на отдельном листе у меня было всё выписано, чтобы ненароком сознание не потерять, а то были прецеденты, когда я за день умудрялся по десять человек встречать. После таких встреч хотелось лишь спать, уткнувшись лицом в подушку, и позабыть про всех на свете. Благо, что моя способность работает на других людях лишь тогда, когда я бодрствую, иначе могли бы и сверхурочно заставить лечить людей…