Последняя жатва - страница 25

Но как уйти с председательства? Василий Федорович принял «Силу», когда в ней совсем никакой силы не было. Чего у колхоза было много – так это долгов государству, которые не из чего было покрывать. Медленно, долгие годы Василий Федорович вытаскивал колхоз из бедственного состояния – и все-таки сделал его силой не только по названию. Конечно, не его это только заслуга, многое помогло: и то, что государство совсем иначе стало платить за колхозную продукцию, и то, что колхоз сам стал владеть и распоряжаться техникой, наращивать машинный парк, и всякие другие перемены, что произошли за эти годы в колхозной жизни и были поддержаны сельским народом, потому что отвечали его ожиданиям и надеждам. Характером Василий Федорович был не без тщеславной струнки, и думал он так: уж если сдавать колхоз – то при самых высоких показателях, чтоб в каждой отрасли артельного хозяйства был полный блеск, чтоб ни у кого не могло зародиться подозрения: дескать, не вытянул Василий Федорович, не достиг, что сулил, обещал людям, записывал в планы, убоялся провала, стыда, да и в кусты. Нет, пусть останется память – хозяин был, на полную совесть поработал. Ни в чем нельзя упрекнуть, спасибо ему за все…

Но, сколько ни старался Василий Федорович, как ни напрягал свою энергию, а все не получалось такого положения, чтобы ему можно было оказать: ну, все сделано, всюду полный порядок, совесть чиста и теперь можно отдохнуть, пусть другие ведут колхоз дальше, к новым высотам. Все время что-то оставалось недоделанным, незавершенным, и хотелось непременно довершить, жалко было бросить на половине или у самого конца. Поставили, к примеру, новые кирпичные помещения колхозных ферм вместо прежних, плетневых и саманных сараев; само собой – надо одолеть и следующий этап: оснастить фермы механизмами, чтоб поменьше тратить непосильного людям ручного труда в уходе за окотом. Разгрузили доярок, уходчиков – другая проблема на очереди: что же это за современная молочнотоварная ферма без оборудованного кормоцеха, чтобы не куча народа, а всего два-три человека да умные механизмы в считанное время готовили бы корма для всего дойного стада, для молодняка? А там соседи механизировали свои тока, поставили мощные зерноочистительные агрегаты. Нельзя отставать от соседей, надо и в «Силе» это заводить! В «Маяке» поднатужились, в год отгрохали новую школу-десятилетку, отвалили на нее из бюджета четыреста тысяч. Как же «Силе» без такой школы, молодежь – надежда, будущее, выпускники колхозными стипендиатами в вузы поедут, вернутся потом в Бобылевку специалистами. И Василий Федорович хлопочет, бьется, чтоб в Бобылевке встала новая школа – с физкультурным залом, с коттеджами для учителей, пришкольным полевым участком, чтоб ребята с первого класса познавали земледелие, устройство и действие сельскохозяйственных машин.

В семьдесят втором году засуха спалила урожай, даже в северной лесной зоне все лето стояла небывалая сушь, сами собой возгорались торфяные болота, полтора месяца не рассеивался над всей европейской Россией дым. Недобрали с полей тогда много. Как же уйти в такое время, надо прежде выправить дела, и Василий Федорович сказал себе и правлению: ладно, проведу еще один год, чтоб быть и с семенами, и с кормом, и с приличными доходами. Год прошел неплохо, но итоги могли быть еще лучше, и Василий Федорович остался опять – уже совсем наладить дела… Нынешней зимой сказал определенно и категорически: сделаю последнее, построю пруд, чтоб оставлять колхоз с орошением; будет пруд мне памятником…

Что говорится на правлении – то знает вся деревня; до Петра Васильевича тоже дошли тогда эти решительные слова председателя, и он вспомнил их, когда Василий Федорович сказал, что ему не везет. Конечно же, не позволят ему душа, сердце, совесть оставить свой пост после такого лета, как нынешнее, даже если и выполнит он свое намерение, появится в колхозе пруд. И вообще такие люди не уходят на отдых, на пенсию, а тянут до последнего, до полного своего конца остаются в председательском седле. Вот как в «Верном пути» его старый вожак Никодим Никифорович Волков, из тех председателей-практиков, что начинали еще до войны, чуть ли не с рождением самих колхозов; теперь они уже перевелись, может быть, всего и осталось, что пяток на весь Союз. Тоже все говорил: уйду, уйду, врачи заставляют, вот только дострою дорогу, чтоб не тонуть в грязи, вот только соберем хлеб, завоюем районное знамя за самую высокую урожайность… Крутился, хлопотал, каждый день был облеплен, как репьями, сотней дел, глотал украдкой сердечные таблетки; всего было у него вдоволь – и поощрений, и взысканий. Провел вечером заседание правления, сказал, закрывая: «Ну, кажется, все…», потянулся к телефону – предупредить домашних, что выходит, чтоб ужин ему разогрели, да и упал с протянутой рукой, лицом на стол…