Последняя жертва «Магистра» - страница 5

Тогда он ушел на работу, не позавтракав. А сегодня жене не до выяснения отношений: уезжает в очередную командировку.

По дороге на работу Дубравин мысленно возвратился к позавчерашней ссоре: "С деньгами, конечно, туговато… Ольга права… Дети растут, расходы – тоже. Прямо пропорционально. Факт. А может?.. – Он мечтательно прищурил глаза. – Район предлагали. Еще одна звезда на погоны – раз, зарплата выше – два… Машина, отдельный кабинет… Сам себе хозяин. Уважаемый человек. Отказался… Осел. Зря – я… Периферия? Зато спокойно. Не нужно сутками мотаться, высунув язык, выискивая улики и вещественные доказательства. Нашел, изобличил, задержал, подшил бумаги в папку, сдал следствию – и по новой. И так до бесконечности. Опер… Собачья работа…"

Причины для черной меланхолии у старшего оперативного уполномоченного ОУР майора Дубравина были веские. Последний месяц он занимался розыском вора-"до-мушника", который ухитрился за это время обчистить три квартиры. "Работал" вор быстро, дерзко: с одной из квартир управился за полчаса, пока хозяйка ходила в молочный магазин. И чисто: мало-мальски пригодных для идентификации следов не было. "Работал" в перчатках, первоклассными отмычками, обувь, похоже, смазывал какой-то вонючей жидкостью – служебно-розыскной пес след не брал, лишь скулил жалобно да чихал до слез. Уносил из квартир только вещи малогабаритные и ценные – золотые украшения, деньги и меха.

Что вор такой высокой "квалификации", конечно же, должен значиться в памяти ЭВМ Министерства внутренних дел, Дубравин ничуть не сомневался. Но за что зацепиться, чтобы узнать, кто он? Где искать его пристанище, если "залетный"? (Что вероятнее всего, был убежден майор: в городе с такими ловкачами ему уже давно не приходилось встречаться).

Как бы там ни было, оставалось лишь думать да гадать; розыск этого вора-"домушника" пока не сдвинулся с мертвой точки, и ничего, кроме неприятностей по службе, майору Дубравину не принес…

В дежурной части управления было людно: привели каких-то юнцов в вызывающе ярких импортных куртках. Среди них Дубравин заметил и девицу лет шестнадцати с пышными фиолетовыми волосами. Присмотревшись, майор только вздохнул тяжело: не было печали, да бес от своих щедрот отвалил, не поскупился; работы и так хватало, а теперь еще и эти "обалдевшие", наркоманы, добавились.

Посочувствовал про себя дежурному по управлению, лысоватому майору в годах: фифочка с фиолетовой гривой была дочерью одного из "отцов" города. Теперь майор греха не оберется, звонками изведут. А то и на "высокий" ковер вытащат…

Прислушался. Дежурный, которому эта компания сулила мало приятного, усталым обреченным голосом втолковывал длинновязому детине с остановившимся взглядом – читал мораль: "…Ты же человек, личность. Понимаешь, личность".

Дубравин больше не стал задерживаться, быстрым шагом направился к лестнице. "Личность… "Косяком" заморенная… Что горохом о стенку…" – думал со злостью.

Из-за подобных "личностей" в прошлом году едва не погиб один из лучших сотрудников ОУР капитан Рокотов, весельчак и умница. Пытался увещевать в городском парке таких вот добровольных сумасшедших, разгулявшихся не на шутку среди бела дня, и получил несколько ударов ножом в спину. Почти четыре месяца пролежал в больнице, врачи, можно сказать, с того света воротили. Теперь инвалид. А у самого трое детишек, мал мала меньше…

Кабинет Дубравина на втором этаже. Из мебели два письменных стола и четыре стула. По углам у входа два сейфа-близнеца, окрашенные в светло-голубой цвет. На одном из них стоит комнатный вентилятор, на другом – маленький бронзовый бюст Дзержинского. На столе коллеги Дубравина старшего лейтенанта Бронислава Белейко (кабинет на двоих) телефон, видавшая виды пишущая машинка и стопка чистой бумаги. К стене прикноплен плакат-календарь с цветной фотографией симпатичной актрисы.

Стол майора украшала настольная лампа литой бронзы, под старину, с абажуром из шелка кремового цвета. Там же два телефона – внутренний и городской, пластмассовый ящик селекторного устройства с разноцветными клавишами на панели и чугунная пепельница, голова Мефистофеля, для гостей: Дубравин не курил, а Белейко дал слово бросить. За спиной Дубравина висела план-карта города. Рядом с нею, ближе к выходу, гравюра, на которой была изображена морская баталия времен адмирала Нахимова. Окно закрыто шторами блекло-желтого цвета.