Последыш IV Непростые будни феодала - страница 28

Вообще-то, Бармин во всех этих религиозных делах разбирался весьма посредственно. Отрок Ингвар, выросший на заполярном Груманте знал о язычестве не так уж и много. К тому же в городе ссыльнопоселенцев Барентсбурге не было настоящих языческих храмов. И хёрг, к которому ходил Ингвар, представлял из себя всего лишь кучу камней. Позже, оказавшись на Большой земле, Бармин ознакомился, разумеется, с основами вероучения. Он даже катехизис[6] Мюберга прочел, как, впрочем, и несколько книг по истории и этнографии вопроса. Поэтому Ингвар знал, что современное язычество довольно сильно отличается от древнего, в особенности, во всем, что касается обрядовости и литургии[7], испытавших сильное влияние христианских конфессий. Так, например, когда-то в давние времена хофом являлась обычная большая усадьба, где рядом находилась и резиденция хёвдинга или хофгоди, одновременно являвшегося и военным вождем, и судьей, и председателем на пиршествах по праздникам, и смотрителем хофа, в котором имелись изображения богов и где приносились клятвы и собирались праздничные пиры. Но со временем, вождями и будущими конунгами стали хёвдинги, переставшие исполнять функции жрецов, а священнослужителями стали хофгоди, в ведение которых перешли хофы, ве[8] и хёрги, превратившиеся в храмы, напоминающие в этом смысле христианские церкви. И всей разницы, что хофы – это храмовые здания, а ве и хёрги находятся обычно под открытым небом или, максимум, под навесом. Так вот, в замке Усть-Угла был именно хоф, - и туда Бармин предполагал поставить мраморную Мару, даже при том, что она лишь весьма условно могла быть причислена к северному пантеону, а в роще Менгденов – хёрг, в который должен вернуться грубо вырубленный из камня кумир богини. Его-то Бармин сейчас и пытался найти.

Он прошелся раз-другой по занесенной снегом опушке дубравы, сканируя, - другого слова для того, чем он был занят, Ингвар подобрать не смог, - замерзшую землю под ногами. Времени это заняло совсем немного, поскольку он знал, что искать и где, и, в конце концов, обнаружил нечто крупное и несомненно каменное, что одно только и могло являться искомым чтилищем Марены. Теперь оставалось лишь «сходить» в Костинский посад и привести сюда людей с лопатами. Прогреть стылую землю для Бармина не проблема, так что пять-шесть землекопов вполне справятся с задачей откопать идола до конца светового дня. Труднее будет доставить его в хёрг, но Ингвар полагал, что Мария сможет открыть портал, а он поднимет истукана и «пронесет» его на место.

«Надо будет только заранее соорудить там на месте фундамент, - внес Бармин в свои планы небольшую коррекцию. – Не на землю же ставить!»

В принципе, план был несложный, и, если все пойдет, как надо, завтра у Бармина будет два храма, чтобы воздать Марене должное, и можно будет начинать ее «возвращение» в народ.

«Еще надо будет поставить камень Мары в Шекснинском хофе!» - добавил Бармин мысленно в свою программу еще один пункт.

В Шексне, в отличие, от Усть-Углы в храме стояли не фигуры богов, а камни разной формы, на которых были выбиты сакральные знаки и символы, - например молот Тора Мьёльнир, - и в редких случаях аллегорические имена богов. Так, к примеру, на камне Одина, древнем ледниковом валуне, высечено Alföðr – Всеотец, а на обелиске, посвященном Фрейе, начертано Gefn, что означает «дающая», «дарующая» и «дарительница». На черном базальтовом кубе, который еще только предстояло вырубить и отшлифовать, - Бармин знал, что в Вологде есть подходящая мастерская каменотесов, - следовало выбить Серп Мары, расположив его в вершине условного равнобедренного треугольника, и символы Зимней и Летней Мары – в его основании.

А еще нужно было подобрать трех быков для жертвоприношения и договориться с начальниками тюрем в Вологде, Шексне и Череповце о негласной передаче графу Менгдену для приведения приговора в исполнение четырех приговоренных к смерти преступников. Официально в соответствующих бумагах будет записано, что преступники повешены, а тела их кремированы. И Бармин даже знал, кто именно пойдет под нож. На днях, то есть в то время, когда он находился в Швеции, прошло несколько судебных слушаний по делам военных преступников, то есть тех солдат и офицеров Союзной рати, в отношении которых обвинение собрало достаточно доказательств. Их обвиняли в убийствах гражданского населения, изнасилованиях и прочих зверствах, и все они были приговорены к смертной казни. Что же касается выдачи тел, то имперский закон оставлял этот вопрос на усмотрение судов, ну а суды в графстве особым гуманизмом по отношению к военным преступникам не отличались. Так что вопрос с жертвоприношением Марене можно было считать решенным.