Постельный режим - страница 30

Богом клянусь, как только отсюда выберусь, никто от меня не услышит ни слова жалобы на постельный режим. Никакого нытья про недосып! Ни одного худого слова о том, что мне снова надо лежать на левом боку! Я и не подозревала, до чего мне раньше было хорошо. Больницы — выше сил человеческих.

Монитор вселяет в меня страх. В темноте не могу отвести от него глаз. Каждый раз, когда зеленая цифра сменяется на меньшую, я холодею от ужаса.

Только что пульс ребенка резко упал. Я услышала, как он замедлился (тук-тук, тук… тук…), и в панике нажала кнопку вызова. Появилась Андреа и терпеливо, как капризному ребенку, объяснила, что она следит за моим монитором со своего поста.

— Показания не очень, но не катастрофические, — заметила она с легким ирландским акцентом. Клятвенно пообещала, если пульс опасно снизится, тут же прибежать и уложить меня так, чтобы ребенок соскользнул с пуповины. Но по-моему, она переоценивает свои возможности. А вдруг в нужный для меня момент ее вызовет мама тройняшек из палаты 027? Невзирая на уговоры Андреа, я на полную катушку врубила звук монитора, чтоб следить за пульсом ребенка, не поворачиваясь лицом к экрану. Я его мама, я должна его уберечь.

Лежу в темноте и слушаю стук его сердечка. Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

И он в темноте слушает мое сердце. Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Меньше чем сутки назад я была дома. Тридцать шесть часов назад со мной была Дженни. Невероятно. Кажется, я уже целую вечность в этой больнице. Жизнь съежилась до размеров комнатушки с попискивающим монитором и с узенькой железной кроватью, на которой покоится мой огромный бледный живот.

Около восьми принесли завтрак. Должно быть, у меня едет крыша: я с телячьим восторгом накинулась на резиновый омлет и пакетик суперпастеризованного молока. С содержимым подноса разделалась в пять минут. Единственное мое оправдание: я очень голодная беременная женщина.

В тот момент, когда я, со вздохом сожаления отставив пустую тарелку, облизывала вилку, в палату вошел молоденький стажер с круглой бритой головой. Просмотрел распечатку данных монитора, пожал плечами:

— Совсем неплохо. Всего один период замедления ритма, после чего сердце ребенка снова набрало обороты, и довольно скоро. Это обнадеживает. — И вскользь обронил, уже направляясь в палату 27 к матери тройняшек: — Через несколько дней выпишем.

Разинув рот, я смотрела ему вслед. Всю ночь напролет я воображала всякие ужасы про своего малыша — смерть, психическую неполноценность, полную инвалидность, — а, оказывается, все «совсем неплохо». Какое счастье! Скорей позвонить Тому, поделиться хорошей новостью. Он обещал вырваться днем на часок, побыть со мной, и был страшно горд собственной смекалкой. «Это очень, очень непросто, Кью, но я объяснил Филу, старшему партнеру, с которым мы работаем над той сделкой, что для тебя это очень важно». И самое малое, что ты можешь сделать, подумала я. Партнер-шмартнер! Мне надо, чтобы кто-то держал меня за руку.

Десять минут назад в палату влетел некто, назвавшийся «дежурным врачом». Прежде чем я успела сообразить, что происходит, мои колени уже смотрели в потолок и незнакомец копался во мне с помощью чего-то, походившего на острую серебряную вилку. Спустя пять весьма неприятных, чтобы не сказать мучительных, минут странный человек стянул резиновые, смутно-сексуальные перчатки и без обиняков объявил, что состояние ребенка «не вызывает у него уверенности». В отличие от бодрого стажера, лично он «разделяет мнение доктора Вейнберг, что в период активности ребенок пережимает пуповину». И лично он «настаивает на продолжении пристального контроля». Перед уходом доктор извлек из кармана белейшего, внушающего священный трепет халата буклет с красноречивым названием «Лечение стероидами».

— Если мы придем к выводу, что внутриутробное развитие ребенка протекает неудовлетворительно, будем вызывать роды. Даже несмотря на то, что легкие вашего ребенка еще недоразвиты, — бесстрастно сказал он. — Стероидные препараты ускорят формирование легких и увеличат его шансы на выживание, но в первые недели потребуется поместить его в отделение реанимации. (И все это — с эмоциями специалиста, указывающего на необходимость пройти серьезный курс лечения по поводу вросшего ногтя.)