Постскриптум - страница 5
Тонкий слух Фируза различал каждое слово, каждую интонацию в этом разноязычном гомоне. Вот он – Древний Язык Единения. С тех пор ответ на вопрос публики о языке не представлял для артиста никакой сложности. Он прямо так и отвечал:
— Я пою на Древнем Языке Единения. Мои соплеменники, к сожалению, сами могут общаться на этом языке с другими народами всего один день в году. Но все люди и мои сородичи в том числе, при правильной подаче материала, воспринимают всё искренне сказанное человеком владеющим Древним Языком круглый год.
Карьеру певца Фируз не оставлял. Сам тянулся к сцене и коллектив свой на улицу выгонять не хотел. Благо, теперь имело Племя двух Великих Ханов. Не беда, если один из них почти всё время на гастролях…
Хорошо знакомый берег №…
Ли-ли, Ли-лия, Ли-лиан и А-гафья
В жаркий полдень после купания можно и на песочке позагорать на берегу Могучей Реки. Солнце и ветерок гнус отгоняют. Шаг ступи в лесную чащу, тут же мошка да комары загрызут. А на солнышке только редкие неповоротливые слепни, да и тех пора уже почти отошла.
Поплавали сестрички, улеглись на песок.
— Пора нам, Лилия, домой собираться. Загостились. — Обратилась Лилиан к сестре.
— Чего здесь-то не живётся? Не гонит никто. — Удивилась Лилия.
— Верно, не гонит. Только ты в Тайге с мужем да детьми у себя дома, а я в гостях. Мой дом в Париже. — Отвечала Лили. – Я ведь женщина состоятельная, благодаря щедрости и порядочности графа Толстого. Замуж хочу. И никаких прыжков по Времени!
— Что, и нас навещать не будешь? — почти обиженно спросила Лилия.
— При чём тут…вы точно для меня в своём чуме место постоянное забронировать должны. Не отстану.
— Везёт некоторым. — Без зависти, но грустно протянула Лилиан.
— Кому это некоторым? — поинтересовалась супруга Хана.
— Тебе и Парижанке, к примеру.
— Чего прибедняешься. Или Верхнеудинск тебе не нравится?
— Да что там Удинск? Жить как? Придётся на Ваших хлебах существовать.
— Бедная ты бедная сестрёнка. Нам бы с Прохором в такой бедности пожить!
— Тьфу-тьфу! Сплюнь и не говори так больше! Что за жизнь у меня была? Отдала Лилия меня в полную собственность влюблённому идиоту. К тому же и прихвостню Ложи. Кстати, кто-нибудь помнит, в какой город мы его бомжевать распределили?
— Это ведомо только вам, французским штучкам, ведомо. Вы одни играли. Остальные службу несли и делом занимались. А за каким лешим он тебе сдался?
— В глаза его безумные поглядеть. Оставил горячо любимую мадемуазель без гроша!
— Что ты, сестра! Граф Брюханов-Забайкальский поступил перед своей вечной ссылкой в беспамятство, как истинный джентльмен. – Сообщила Лилия сестре. — Агафья, будь добра, дай Лили взглянуть на бумажку, что граф просил ей передать!
— Сей момент! — Агафья за край полы подтянула поближе свой неизменный кафтан (службу не оставляла, невзирая на появление богатой родни). Из-за подклада извлекла, свёрнутый в четвертинку изрядно помятый листок…
«Я, граф Брюханов, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, в присутствии двух свидетелей составляю данное завещание:
Всё моё недвижимое имущество завещаю девице французского происхождения Лилиан, она же Маргарита Готье (см. соответствующее произведение Дюма-сына: в иных документах может использоваться псевдонимы Виолетта и м-ль Мари Дюплесси).
Иные доходы и денежные поступления на мои счета также завещаются вышепоименованной мадемуазель Готье.
Всем завещанным мадемуазель Готье вольна распоряжаться по своему усмотрению»…
— Дом в Верхнеудинске хороший. Слуги своё дело знают. А на что всё это содержать и самой кормиться? Предположим, продам я домишко, перееду на наёмную квартиру…суп сама себе варить стану. – Девушка шмыгнула носом и смахнула слезу. – Всё равно надолго не хватит. Про шампанское я даже не говорю.
— Это очень хорошо.
— Чего???
— Что про шампанское не говоришь. Хотя ты теперь дама состоятельная. Можешь позволить гостей шампанью поить.
— Издеваетесь сестрёнки?
— Ни-ни. Радуемся за твоё счастье.
Лилиан с обиженным видом поднялась с песка и стала стала старательно отряхивать платье:
— Пойду я. А вы без меня развлекайтесь…
— Жаль, Тётушка с нами не пошла: разок бы облаяла, и быстро на место усадила. Граф Брюханов, как любезно сообщил перед долгой разлукой Магистр Бах, был не так и беден. Цитирую по памяти одну мою беседу с ним: