Потемкин - страница 24

Данная Кизеветтером характеристика проектов Потемкина особенно заслуживает нашего внимания: «Умственная даровитость Потемкина бросается в глаза… Но было бы чрезвычайным преувеличением приписывать этим планам значение открытия новых горизонтов в области государственной политики… Практическое здравомыслие, соединенное с гуманными побуждениями… еще не образующая гениальности… Так называемый «Греческий проект» был написан не Потемкиным, а Безбородко. Мысли, легшие в его основу, высказывались еще Орловыми до начала фавора Потемкина, и Потемкин относился к этим мечтаниям гораздо сдержаннее Екатерины»[72].

Следует все же выбрать что-то одно: либо «необузданная фантазия», либо «относился гораздо сдержаннее Екатерины» – ведь речь идет об одних и тех же планах. Не видим причин ставить в вину Потемкину то, что он более реалистично, чем Безбородко, смотрел на возможности привлечь европейские державы к разделу турецких земель. Ведь именно сугубый прагматизм светлейшего князя обеспечил осуществление его планов в отношении Крыма. Именно продумывание мельчайших деталей, в котором Кизеветтер по незнакомству с документами отказывает светлейшему князю, именно отсутствие всякого рода дилетантизма и инфантилизма при осуществлении государственных дел, стоящих крови и денег, отличает особый, державный почерк Потемкина. В вопросах власти, администрации и военного управления Григорий Александрович был прежде всего профессионалом.

В то же самое время, когда Кизеветтер писал «Исторические силуэты» в Праге, в Советской России продолжает свою работу по изучению екатерининского царствования известный историк Яков Лазаревич Барсков. Еще в начале XX в. он занялся исследованием писем и записок Екатерины II и Потемкина. Тонкий знаток эпохи, допущенный к разбору рукописей дворцового архива и имевший доступ к недосягаемым для большинства ученых историко-литературным материалам, он много и плодотворно занимался изучением литературной деятельности Екатерины II и ее эпистолярного наследия[73].

Исследуя переписку Екатерины II, Барсков не обошел вниманием и послания императрицы к своим фаворитам. В 1918 г. выходит в свет подготовленная ученым еще до революции публикация «Письма имп. Екатерины II к гр. П. В. Завадовскому»[74]. Эта работа как бы предваряет собой более сложное и обширное исследование писем и записок Екатерины II к Потемкину, к которому Барсков приступил несколько позже.

К 1932 г. работа Якова Лазаревича была закончена, и он попытался напечатать собранный им материал. Барсков обратился за помощью к В. Д. Бонч-Бруевичу, организатору и первому директору Государственного литературного музея в Москве. В собрании Бонч-Бруевича сохранилась корректура предложенных ему Барсковым «Писем Екатерины II к Потемкину»[75]. Однако тогда публикация, подготовленная Барсковым, так и не увидела свет. В 1934 г. в Париже появилось анонимное издание писем Екатерины к Потемкину[76], снабженное предисловием некоего Жоржа Ударда и восходящее к тексту Барскова. На русском языке публикация Я. Л. Барскова появилась в 1989 г. Благодаря усилиям Натана Яковлевича Эйдельмана «Письма Екатерины II Потемкину» были изданы в журнале «Вопросы истории»[77].

В Предисловии к своему изданию Я. Л. Барсков останавливается на явлении фаворитизма в государственной жизни России второй половины XVIII в. Ученый считает, что в царствование Екатерины II «фаворитизм – своего рода учреждение, с огромным, хотя и неустойчивым, кругом дел, с обширным, хотя и неопределенным, бюджетом». Корни этого явления Барсков видит в нестабильности абсолютизма как формы правления. «При всем желании Екатерина не могла справиться со страшной властью, оказавшейся в ее руках»[78], – заключает ученый. Останавливаясь на положении Г. А. Потемкина в системе государственной власти России, Барсков пишет: «Потемкин стал рядом с Екатериной движущей силой в этой огромной машине, в свою очередь сообщавшей свое движение бюрократическому аппарату всей империи… Никому не уступала императрица из своей власти так много, как Г. А. Потемкину, и притом сразу, в первый же год его случая»