Потери и обретения. Книга первая - страница 3
В три часа Лизе захотелось есть. Утром она только выпила молока. Тосты зажарила себе и Нику и даже съесть не успела – все как-то закрутилось… И пожевать с собой ничего не взяла. Вот черт. Почему-то когда собираешься сбежать, о еде не думаешь – а ведь можно бы было прихватить с собой йогурт или сосиски – Лиза сама их вчера купила, за свои деньги. А маленький кофейный торт с грецкими орехами! Стоил всего 1 фунт, потому что срок годности заканчивался, Лиза вовремя его заметила.
Лиза достала кошелек и пересчитала деньги. 46 фунтов. Если очень постараться – можно растянуть на 10 дней. Надо экономить на всем, чем можно, ведь если она поедет в Лондон… а в Лондон она точно поедет. «Может, я зря купила этот мешок?» – Лиза затрясла головой и погладила его бок в цветочек. Ничего не зря. Только надо по пути зайти в супермаркет и что-то недорогое из еды купить.
Она повезла чемодан по Албион-стрит. Величественное здание Паркинсона, а по другой стороне тянутся дома, в которых преимущественно живут студенты. Винфилд Гроув, вот и знакомая с резной решеткой дверь. Лиза позвонила и изобразила на лице безмятежность.
– Заходи! – Одрэ обняла её и чмокнула в щеку.
На кухне, в которую переходил длинный узкий коридор, сидели соседи Одрэ – Дик, Саймон и Анжелина. Лиза помнила их ещё с прошлого раза, когда их впервые познакомила Одрэ. «Они учат японский язык, и они сумасшедшие. Все трое», – резюмировала по-русски Одрэ, когда их представляла. Все трое синхронно изобразили на лицах улыбку и поздоровались, не поднимая глаз, когда в кухню заглянула Лиза.
На кухонном столе была разложена монополия. Анжелина читала правила, Дик с волосами, крашенными в сочно-синий цвет, наложил полную миску чего-то, отдаленно напоминающего спагетти вперемешку с пюре и залил ядовито-зеленым соусом. Саймон вытащил из микроволновки пиццу и ловко выудил из раковины, заваленной грязной посудой, вилку. Он протер её полотенцем, посмотрелся в её стальные зубцы, как в зеркало и сел есть.
Лиза тоже выдавила улыбку, и стала выгружать продукты в холодильник на полку Одрэ. Они негромко разговаривали по-русски.
– Может, перейдем на английский? Неудобно как-то.
– Неудобно? Кому?
– Перед ними, они не понимают, – Лиза кивнула на Саймона, сидящего к ним спиной. – Подумают ещё, что мы их обсуждаем.
– Они ничего не подумают. Они сумасшедшие. Будешь есть? Я спрятала от них свои вилки и ложки. Они совсем не моют посуду. И не выбрасывают мусор.
– Спасибо, давай позже.
Лиза потащила чемодан наверх, в комнату Одрэ.
Она достала все необходимые вещи, скромно разложила на стуле, который ей отписала француженка. Подруга сидела тут же на кровати, подобрав ноги, и её круглое симпатичное лицо с разлетающейся черной челкой выражало сочувствие.
– Вы поссорились с Ником?
– Можно и так сказать. – Лиза выпрямилась и расправила плечи. – Можно, я пока не буду рассказывать? Пока.
– Конечно. Извини. Не надо, не рассказывай. Ты можешь у меня ночевать, когда надо.
– Спасибо. С ночевкой разберусь. Надо сегодня билет купить.
– В Россию?
– В Лондон.
– Да, я знаю, – у тебя сестра в Лондоне.
– Нет, не в Лондоне, а здесь, в Йоркшире.
Одрэ недоуменно замолчала и решила вопросов больше не задавать, хотя их теперь появилось ещё больше. Она смотрела на хмурое Лизино лицо и плотно сжатые губы.
– Извини, я много спрашивала. Извини.
– Ничего. Это ты меня извини, что я так внезапно. Спасибо тебе.
Одрэ была чуткая и добрая. Но Лизе пока не хотелось ничего рассказывать. Пусть все уляжется. И с Лондоном надо было решить.
– Я пойду и сделаю яйца на ужин, – сообщила Одрэ, спрыгивая с кровати. – Буду жарить. – уточнила она.
– Тебе помочь?
– Нет, зачем, жарить яйца – это не сложная для меня задача.
– Как хорошо сказано, – похвалила Лиза и рассмеялась. Ей нравился русский язык Одрэ.
Лиза включила ноутбук и стала искать дешевый билет до Лондона. Нашла недорогой, на автобус – но только через 4 дня. Лиза задумалась – сколько ещё её сможет вытерпеть Одрэ? Да и Леше надо позвонить, узнать, какие у него планы. И ещё надо написать Нику. К вечеру от усталости все чувства как-то притупились, эмоции улеглись. Надо же ему доступно объяснить свое исчезновение, излишней проницательностью он никогда не отличался.