Потерянные годы - страница 16
Примерно когда Киту было двенадцать и тринадцать и не нужно было быть гением, чтобы видеть, как далеко все развалилось, отец усаживал его за такую чушь и заставлял слушать. Как он мог играть со «Стоунз» в ранние дни, на Острове Пирога с Угрем, до того, как Мик начал красить глаза и все эти хлопоты. Когда они играли настоящую музыку.
Игра блюза.
— Кит?
«Ага, это я. Как вы думаете, кто?
Все группы, с которыми мог бы играть его старик, если бы все сложилось правильно: Yardbirds до Джеффа Бека, Blues Breakers Джона Мэйолла, Грэм Бонд, Big Roll Band Зут Мани. В ту ночь, когда он должен был отправиться к Микки Уэйлеру со Steampacket, какой-то большой фестиваль — вместо того, чтобы сидеть за барабанами, его отец выпил слишком много таблеток и провел сет в палатке скорой помощи Святого Иоанна, извергая рвоту.
«Кит, ты идешь сюда, принеси нам пива».
Насколько Кит знал, единственные подтверждённые ночи почти славы его отца были в шестьдесят четвёртом, когда он давал концерты с Джимми Пауэллом и Five Dimensions, присоединяясь к ним в Ноттингеме, когда они были в Мекке, и держался там до тех пор, пока они не были наняты для поддержки Чака Берри в его британском турне. На первой репетиции Чак резко остановился посреди своей утиной прогулки и спросил, кто, ублюдок, пытался играть на барабанах. Вот и все: начало и конец большой карьеры его старика. Продам одну пару тарелок Zildjian, один мохеровый костюм, почти не носили.
— Кит, я думал, что попросил тебя…
"Здесь. Поймать."
Банка выскочила из рук Рега Райландса и покатилась по полу подвала.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Кит, открывая «Карлсберг», который принес для себя.
— Ну, знаешь, возиться.
Кит хмыкнул и открыл банку.
— Что ты сделал со своим глазом?
"Тот?" — сказал Кит, осторожно касаясь припухлости, синяка. «Это ничего».
Дом был двухэтажным, с плоским фасадом, торцевой террасой на Медоуз — одной из тех улиц, которые проектировщики упустили из виду, когда заказывали бульдозеры на пути к новому Иерусалиму. Кит родился здесь, вырос; его мама съехала после развода и теперь жила в многоквартирном доме в Гедлинге с художником и декоратором и пятилетним сводным братом Кита, Джейсоном. Отец Кита остался на месте, сдавая сначала одну комнату, потом другую, деля дом с постоянно меняющейся смесью штукатуров, разнорабочих и собутыльников, которые бесплатно напивались всякий раз, когда заканчивались их социальные гарантии.
"Что это?" — спросил Кит, указывая на Z-кровать вдоль стены. — Ты сейчас спишь здесь?
«Ненадолго. У Коза есть моя комната. Он выпил пива. — Ты помнишь Коззи. На этот раз с ним какая-то женщина. Тарт.
Кит не знал никакого Коззи, но мог догадаться, как тот будет выглядеть: татуировки на костяшках пальцев и корки на лице. — Надеюсь, он тебе платит.
"'Курс."
Это означало, что его не было.
— Так что ты здесь делаешь?
Кит пожал плечами. — Пришел повидаться с тобой, не так ли?
— Вы не думали остаться?
— Думал, что мог бы.
— Что не так с твоей мамой?
"Ничего такого."
— Не поссорился?
— Не больше, чем обычно.
"Так?"
«Перемены, вот и все. Пара ночей.
— У тебя нет проблем?
"Нет."
"Вы уверены?"
"Да."
«Потому что, если все будет как раньше…»
Кит швырнул полупустую банку из-под пива на пол и бросился к двери.
«Нет, Кит, Кит, подожди, подожди. Прости, да?»
Кит остановился, ступив ногами по ступенькам подвала.
— Ты хочешь остаться, это нормально. У меня есть матрас, который я могу принести сюда, а ты возьми кровать. Кит повернулся и вернулся внутрь. "Только на сегодня. Парень наверху, переезжает через пару дней. Я объясню. Подтолкните его. Это сработает, вы видите. Вот… — Он нагнулся, взял «Карлсберг» и вернул его сыну. — Как в старые добрые времена, а?
«Ага».
«Может выйти позже, пару пинт. Что вы думаете?
Кит сел на Z-кровать, и она загрохотала и заскрипела. В старом сундуке напротив, в двух ящиках отсутствовали фасады, лежала одежда его отца — та, которая не была задрапирована через череду картонных коробок или свисала с задней части двери в подвал. Куча обуви, из которой может быть трудно найти приличную пару. Пачки старых газет и журналов, пожелтевшие экземпляры NME. Старый проигрыватель Ferguson только с одним динамиком: радио без задней панели. Два малых барабана, не на подставках, а лежащие рядом, с провисшей и залатанной обшивкой. Пара проволочных щеток, согнутых и спутанных на концах.