Потерянные годы - страница 18

  У барной стойки стоял Рег Коссолл — нет, более худощавое лицо — круглое, с лопнувшими венами, окутанное дымом. Под углом над его головой разыгрывались основные моменты женского футбольного матча, взлеты и падения голоса комментатора, едва слышные из-за жужжания кассы, размытие голосов.

  Другие лица Резник узнавал, обменивался приветствиями.

  — Значит, сообщение дошло до вас?

  Резник купил ему пинту «Кимберли» и большой «Беллс», покачав головой в ответ на предложение льда. Для себя имбирный эль.

  — Не пьешь, Чарли?

  "Не этой ночью."

  — Значит, плохие новости, не так ли?

  "Вероятно. Кому ты рассказываешь."

  На клочке бумаги было написано одно слово, не считая подробностей о том, где и когда Коссалл хотел встретиться.

  Прежний.

  — Готов к условно-досрочному освобождению, Чарли. Две трети его фразы выброшены на ветер.

  Резник взглянул на экран. Женщина со светлыми волосами, приколотыми к голове, корчилась на земле, схваченная сзади. Что-то изменилось, что-то осталось прежним.

  — Он этого не получит, — сказал Резник. — Ему будет отказано.

  — Не то, что я слышал. Не в этот раз."

  «Преступления, подобные его. Насилие …"

  «Не автоматически, но, как я сказал…»

  Резник проглотил имбирный эль, и, прежде чем стакан поставили обратно на стойку, Коссал подозвал бармена и заказал ему водку, двойную. Банк видеоигр у входа звенел и гудел. Из соседнего бара доносится стук шаров для бильярда и музыкальный автомат, переигрывающий Jam.

  — Как долго, Чарли? Десять лет?"

  «Ближе к одиннадцати».

  Я не сомневаюсь, что реакция общественности на эти преступления, за которые вы были осуждены, вызывает глубочайший ужас и отвращение. Руководствуясь исключительно жадностью и абсолютным отсутствием угрызений совести по отношению к любому, кто встанет у вас на пути, готовые угрожать и применять насилие с бессердечным пренебрежением к безопасности других, вы и люди, осужденные вместе с вами, терроризировали часть общества в преследовании. личной выгоды. Как бесспорный главарь этих людей, у меня нет другой альтернативы, кроме как наказать вас всей силой закона, находящейся в моем распоряжении.

  Публика была настолько возмущена, что продажи воскресной газеты, которой один из его сообщников продал свою историю, выросли на двадцать три процента. Мать Прайора, выздоравливающая в доме престарелых после инсульта, дала интервью обеим основным телевизионным новостным программам; широко разошлась фотография, на которой он был ребенком, получающим ежегодную школьную премию за хорошее гражданство и усилия. Проститутка, которая утверждала, что была его любовницей, выставила на аукцион свое разоблачение «поцелуй-и-расскажи» пяти участникам торгов.

  — Думаешь, он вернется сюда?

  "Не могли бы вы?"

  — Нет, — сказал Коссал, запивая виски долгим глотком пива, — но тогда я не сумасшедший.

  — Это то, что вы думаете?

  «Не так ли?»

  Лицом к лицу в гараже, они двое, он и Прайор, оба почти задыхаются, ворота гаража приоткрыты, машина готова к работе. Резник последовал за ним через весь дом, через боковую дверь из кухни, руки Прайора исчезли за открытым багажником машины, и когда Резник увидел их в следующий раз, они крепко держали дробовик, направленный к его груди и лицу.

  Снаружи были голоса, факелы, крики вопросов, предупреждений. Все, что Резник видел, это сужение глаз Прайора и напряжение указательного пальца его правой руки. Были вещи, которые его учили говорить в этой ситуации, но он ничего не сказал.

  Напряжение в глазах Прайора немного ослабло, когда он поднес дробовик к собственному телу, и на мгновение Резнику показалось, что он собирается положить стволы себе под подбородок, лишить себя жизни. Вместо этого он полностью перевернул оружие и передал его через крышу машины Резнику, прикладом вперед.

  — Нет, — сказал Резник. — Он не тот.

  — Возможно, ты прав, — пожал плечами Коссал. «Кроме того, может быть, все это время внутри преподало ему урок. Отступите изменившимся человеком, стремящимся стать полезным членом общества. Ты так думаешь, Чарли, а?