Потерянные годы - страница 52

  — О, да, не беспокойтесь. Я знаю правила. Ритуалы. Лучше многих». Полез в карман пальто за кошельком. «Итак, о чем мы договорились? Пятнадцать?"

  "Двадцать."

  Розовый цвет его языка показался во рту, когда он улыбнулся. — Хорошо, тогда Мэри. Двадцать.

  Полицейские в форме, некоторые все еще в синих куртках, другие с рукавами рубашек, стояли на пустынной улице в изумлении. Молодой офицер, лет двадцати одного или двух, смотрел в объектив камеры, и одна сторона его лица была темной от крови. Камни, полукирпичи и бутылки продолжали падать. Были слышны сирены и пожарные машины, перекрывающиеся, непрерывные. Дым заполнил края экрана.

  — Не могу поверить, что это происходит здесь, — сказала Элейн.

  "Здесь?"

  "Эта страна?

  Резник кивнул. Лондон казался более чем в ста двадцати милях отсюда.

  Зазвонил телефон, и Элейн сняла трубку, прислушалась и протянула трубку. "Для тебя."

  "Ты смотришь?" — спросил Бен Райли на другом конце провода.

  — Невероятно, не так ли?

  "Это?"

  — Что ты имеешь в виду?

  — Сколько времени, — сказал Бен Райли, — прежде чем оно распространится здесь?

  На экране полицейские, закрыв лица щитами, медленно продвигаются по усаженной деревьями улице под градом ракет. «Держи линию!» — крикнул хриплый голос. «Держи линию!» Мужчина возраста Резника, уже потерявший шлем, отшатнулся, ударил сбоку по голове, и леска оборвалась. Молодежь, черные и белые, хлынула через них.

  Голос диктора разносился по сцене. «Наши отношения с общественностью настолько хороши, насколько можно ожидать», — сказал комиссар столичной полиции сэр Дэвид Макни.

  Попятившись к огню, Мэри держала в одной руке свои колготки. Если не считать туфель, которые он велел ей надеть, она была обнажена. Мужчина снял куртку, повесил ее на спинку стула; ослабил галстук.

  — Не хочу переходить на личности, Мэри, но это твое тело — чертово место катастрофы, если ты спросишь меня. Я имею в виду, должно быть, знавали лучшие дни.

  Она начала задаваться вопросом, видела ли кто-нибудь из других девушек, как она садилась в машину, знала ли кто-нибудь из них этого мужчину и могла ли у них быть веская причина записать его номер. Интересно, сможет ли она, голая или нет, пройти мимо него и выйти за дверь, спуститься по лестнице и выйти на улицу. Интересно, как сильно она пострадает.

  — Что я думаю, Мэри, как я на это смотрю, для чего мы здесь, внешность не так уж важна. Если бы они были, ну, они бы не пришли сюда троллить, не так ли? Они вернутся в центр города в какой-нибудь отель, ожидая осторожного стука в дверь. Никаких твоих скряг за двадцать фунтов. Он ущипнул дряблую плоть ее руки между большим и указательным пальцами. «Нет, чувак выходит сюда, все, что он хочет, что-то, во что можно помыться».

  "Сволочь!" — плюнула она ему, машинально вздрогнув от его ответа.

  То, что он сделал, это улыбка. — Фрэнк, — сказал он. «Фрэнк Черчилль, вот как с ним было?»

  Она моргнула и спотыкалась ногами. Огонь начал жечь тыльную сторону ее ног. Кусок ее кожи все еще был натянут между указательным и большим пальцами.

  — Ты помнишь Фрэнка? Ночь вечеринки. Только вы четверо. Разозлился на дешевое шампанское.

  Она помнила, как она и Мари хихикали так сильно, что им нравилось обмочиться. Парни кричат ​​и хватают, и, наконец, один из них выудил немного кокаина и настоял на том, чтобы вынюхать его из задницы Мари, вынюхав его через пятидесятифунтовую банкноту. Она, Фрэнк, Мари и…

  — Кто он был, Мэри?

  "ВОЗ?"

  Палец и большой палец немного искривлены, не слишком сильно, достаточно. Слезы выступили у нее на глазах, тыльная сторона ее ног была красной и нежной, а внутренности этих окровавленных туфель впились в ее лодыжки.

  — Кто, Мэри?

  "Я не знаю."

  «Не заставляй меня…»

  — Клянусь богом, я не знаю.

  "Мэри!"

  «Ой!»

  "Мэри."

  «Он никогда не говорил, что я…»

  — Все это время вы, должно быть, слышали его имя. Должно быть, его как-то назвали. Откровенный. Должно быть, он…”

  "Джон."

  "Что?"

  "Джон. Думаю, так он его назвал».