Я плечом приоткрыл дверь и вывалился из амбулатории.
– Ты знаешь, москвичи – это такой народ, больше всех других – киевлян там, ленинградцев – любят вспоминать свой город, улицы, катки, дома, Москва-реку…
– Я не природный москвич.
– А такие-то еще больше вспоминают, еще лучше запоминают.
Я приходил несколько вечеров в конце приема – выкуривал папиросу махорочную, боялся попросить хлеба.
Сергей Михайлович, как всякий, кому лагерь достался легко – из-за удачи, из-за работы, – мало думал за других и плохо мог понять голодных: его участок, Аркагала, еще не голодала в то время. Приисковые беды обошли Аркагалу стороной.
– Хочешь, я тебе сделаю операцию – кисту твою на пальце срежу.
– Ну что ж.
– Только, чур, освобождать от работы не буду. Это мне, понимаешь, неудобно.
– А как же работать с оперированным пальцем?
– Ну, как-нибудь.
Я согласился, и Лунин вырезал довольно искусно кисту «на память». Когда через много лет я встретился с женой, в первую минуту встречи она с крайним удивлением, сжимая мои пальцы, искала эту самую «лунинскую» кисту.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО "Литрес".