Потомству в пример + Принимаю бой - страница 10

— Скорее к пушкам! — приказал Щенотьев. — Не подпускайте ворога!

Солдаты зарядили орудия и почти в упор пальнули по боту. Тот, огрызнувшись несколькими выстрелами, поспешно повернул назад.

Русские стали подбирать брошенное шведами оружие, перевязывать раненых. Но где же Щепотьев? Почему не слышно его команды?

Сержант Щепотьев лежал на палубе… Он был мертв.

На берегу, в лагере русских, тревожно ждали возвращения отряда лодок. В лагере слышали пушечные выстрелы. Что случилось с лодками? Ведь на них не было ни одного орудия, значит, стреляли шведские корабли.

И вдруг на рассвете показался… шведский бот. Солдаты, схватив ружья, залегли за гранитные валуны, пушкари зарядили орудия. Но с бота закричали:

— Свои! Свои! Не стреляйте!

На берегу раздалось «ура».

— А сколько живых «языков» взяли? — спрашивали солдаты.

— Сейчас подсчитаем…

Открыли люки. На палубу, щуря глаза от света, вылезли двадцать шесть шведских матросов.

А всего на «Эсперне», как сообщили пленные, было сто три моряка, из них пять офицеров.

Из русских в живых осталось тринадцать человек, из них только семь не были ранены.

Петр, будучи восхищен этим, по его выражению, «преудивительным и чудным боем», в награду за неустрашимость произвел всех оставшихся в живых солдат в офицеры.

Петр глубоко скорбел о гибели сержанта Щепотьева. «С неслыханною славою живот свой окончил», — писал он о Щепотьеве Меншикову.

Тело Щепотьева было доставлено в Петербург. Целый полк со знаменем и пушками сопровождал гроб на кладбище Невского монастыря.

Под орудийные залпы были преданы земле тела и других героев сражения.

А на «Эсперн» пришли мастера-корабельщики. По приказу Петра они тщательно осмотрели и обмерили бот и изготовили его модель для «памяти, на вечную славу».

Когда на Неве работали водолазы, сотрудники нашего музея мечтали раздобыть доспехи воинов Александра Невского, старинные пушки или какие-либо предметы с петровских кораблей.

И вот однажды в музей пришел старшина водолазов.

— Старинный якорь возьмете? — спросил он. — Лежит на дне, напротив домика Петра.[1]

— Поднимайте скорее! — обрадовались сотрудники. — Поставим на самое видное место.

Когда плавучий кран вытащил с восьмиметровой глубины облепленный илом якорь, даже видавшие виды старые матросы ахнули: вот это громадина! Стержень из кованого железа превышал четыре с половиной метра, почти такой же шток мореного дуба, а вес — шесть тонн!

Находку окружили знатоки морской истории. Начались споры: кому принадлежал двухлапый великан?

В холодный, ветреный день 5 декабря 1709 года на Адмиралтейской верфи было многолюдно. Закладывался новый корабль. На торжестве присутствовал Петр. Он деловито осматривал массивный дубовый брус — киль будущего судна, расспрашивал мастеров о запасах смолы, канатов, гвоздей.

Пять лет назад было создано Адмиралтейство. С его верфей сошли десяток поворотливых, легких и прочных бригантин, вооруженных малыми пушками, 32-пушечный фрегат «Олифант». Но для выхода в Балтийское море нужны были корабли намного крупнее. Назывались они линейными, так как перед сражением выстраивались в линию, и каждый имел не менее пятидесяти орудий. У шведов было сорок два линейных корабля, у русских — ни одного. А без этих плавучих крепостей не отвоевать у свеев морской путь в Европу.

Пока гремели пушки на суше, было не до линейных кораблей. Но Петр непрестанно думал о них. Давно уже написал он «Рассуждение о пропорции кораблям», в котором устанавливались типы боевых судов, их длина, ширина, осадка, количество пушек. Давно из-под Казани по водным и сухим путям в устье Невы волокли стволы вековых дубов. Более десяти тысяч разных мастеровых было собрано в Адмиралтейство, а еще многие тысячи людей лили медные пушки, ткали прочное полотно для парусов, делали порох.

Полтавская баталия решила исход борьбы на суше. Теперь настала пора строить могучий Балтийский флот, чтобы разгромить врага на море.

Первому линейному кораблю в честь победоносной битвы было дано имя «Полтава».

Так зародилась традиция называть боевые корабли в честь выдающихся побед.

«Полтаву» строил Федосей Скляев. Искусного корабела называли «мастером доброй пропорции».