Потому что люблю - страница 6
— Известно.
— Что?
— А ты не знаешь?
— Я?.. Я же доложил по радио. Доложил, что знал…
Сирота повернулся. Губы плотно сжаты. В щелочках глаз — сухой блеск. Руки напряженно втиснуты в мелкие карманы куртки.
— Наземные посты видели его. Улетел к союзникам. То ли в английскую, то ли в американскую зону. А может, и к французам… Вот оно что…
У Виктора Гая словно упал с груди жесткий обруч. Он судорожно вздохнул и улыбнулся:
— Значит, все в порядке, живой…
— В дивизии твою радость не разделяют.
— А в чем дело, командир?
— Не знаю. Можешь отдыхать. Больше не полетишь.
— Командир, мне не нравится твой тон. В чем дело? Можешь мне толком объяснить?
— Мог, объяснил бы.
Он повернулся и, глядя себе под ноги, быстро пошел вдоль опушки к стоянке самолетов. Виктор Гай вспомнил чью-то реплику, что комэск сегодня собирается на свободную охоту, что напарник его в лазарете, что кого-то будет брать с собой.
«Мог бы взять меня», — подумал Виктор Гай без особого сожаления. И тут же его мысли вернулись к Федору.
…Перелетел фронт. Что ж такого? Сядет у союзников — совсем неплохо. Американцы и французы уже несколько раз к ним прилетали. Отличные ребята. Прилетали и улетали. Если у Федора отказ, починят машину, заправят. Не сегодня, так завтра вернется. Или на транспортном привезут…
Причин для особого беспокойства не было. В прошлый раз, когда Федор Садко выпрыгнул из горящей машины над головами у немцев, многие уже пели панихиду. А Гай упрямо твердил, что Федора Садко они плохо знают… И когда тот в самом деле вернулся живым и невредимым, Виктора Гая только молча поздравляли. Все будет нормально и теперь.
В соснах застыло безветрие. И если бы не шум самолетных моторов, здесь царила бы удивительная тишина. Припекало солнце, и запах хвои просочился даже в землянку, где отдыхали летчики, перемешался с запахом свежего песка. Захотелось помыться до пояса, надеть свежую майку.
Виктор Гай вытянул из-под подушки сумку, в которой хранил туалетные принадлежности и свежее белье, и спустился к ручью на деревянные мостки. Здесь летчики и умывались, и стирали белье, и даже удили рыбу. Разделся до пояса, зачерпнул ладошкой воды. Она была чистой и прохладной.
Виктор Гай открыл сумку, чтобы достать мыло. Сверху лежала знакомая коробка с трубкой Федора Садко.
«Перепутал сумки», — подумал Гай. Собираясь в полет, Федор Садко всегда оставлял трубку в полевой сумке, которая, как и у Гая, лежала в изголовье. Только постель Федора Садко была совсем в другом углу землянки. Не похоже, чтобы он перепутал.
— Вернется — разберемся, — вслух подумал Виктор Гай и спрятал коробку с трубкой в сумку.
А подмывало, просто чертовски подмывало выкурить хоть щепотку ароматного табака. «Вернется Федор — попрошу», — успокоил он себя и, отложив сумку подальше, наклонился к воде. В синей глубине лежали хлопковые копны облаков, ближе к поверхности темнели густые лапы хвои и совсем близко — усталое лицо: взмокшие белые волосы беспорядочно свалялись, прилипли к залысинам, ко лбу, глаза ввалились, ввалились и щеки, резко обозначилась складка, надвое рассекающая угловатый подбородок.
Гай умылся, неторопливо вытерся, надел гимнастерку, застегнул на все пуговицы, затянулся ремнем и только теперь причесался. Волосы послушно ложились в любую сторону. Причесавшись, Виктор Гай снова склонился над успокоившимся зеркалом воды. Теперь из-за деревянной переборки мостков на него смотрело бодрое юношеское лицо. «Прямо хоть женись», — усмехнулся он с иронией и отвернулся от пруда.
Пряча в нагрудный карман расческу, Гай наткнулся на пергаментный пакет с комсомольским билетом и офицерским удостоверением. Развернул его, вынул фотографию. С небольшого прямоугольничка фотобумаги на него смотрели две пары глаз…
И вдруг мысли Виктора Гая смешались.
…Федор… Жена с мальчиком… Трубка в сумке… Колючий взгляд Сироты… Адрес на обратной стороне снимка… «В штабе дивизии твою радость не разделяют»… «Если меня не станет, помоги ей сына вырастить…»… «То ли в английскую, то ли в американскую зону»…
— Ерунда! — сказал он сердито. Спрятал фотографию, нервно застегнул клапан кармана, разгладил гимнастерку. — Ерунда… Не сегодня, так завтра вернется… Надо знать Федора…