Потребитель - страница 58

Зверь рвется вперед, высовывая из кустов свою отвратительную башку, плещет лиловым языком, хохочет, как полузадушенный младенец, а потом вдруг отступает в джунгли, и кустарники смыкаются за ним.

Одежду нашу уже давно сорвало с тел, а кожа у нас излохмачена и кровоточит. Солнце пропекло насквозь наши язвы. Мы обречены, но шагаем дальше, слишком оцепенев, слишком отупев, чтобы остановиться и отдаться в жертву.

Страх попасться этим убийцам — повиснуть на крюках, вогнанных в кожу у загривка, медленно поджариться заживо над низким пламенем, когда плоть ломтями сдирается стела и поедается у нас же на глазах, — гонит наши ноги вперед, не дает глазам закрыться окончательно.

Мы неизбежно забредем в джунгли, где нас разорвет зверь. Он затащит нас в свою тайную берлогу и станет играть с нами, пока не надоест, а потом пожрет нас.

Но клыки, вонзенные в наши внутренности, не столь кошмарны, как ножи и костры человеческих убийц, и мы заваливаемся в кусты, побежденные, и ожидаем, когда за нами придут. И забываясь сном, мы чуем его дыхание нам в затылок, жаркое и влажное, и он тычется рылом в наши тела. И говорит с нами по-человечьи — невинным голоском маленькой девочки, успокаивая нас, утешая, тихонько посмеиваясь собственным словам.

Я не узнаю себя, пока не совершу деяния, меня отрицающего. Только так я стану сильным, ибо напал на то, что защищаю, ибо срезал вожделенье, не успело оно созреть. Я — жертва. Случайные вторженья опыта проникают мне в разум и преобразуют меня. Напротив, глядя на то, чем хочу обладать, я исполняюсь отвращения, ибо мне хочется впитать это в свое тело. А оно внушает мне омерзение, потому что не мое. Когда он касается меня, подталкивает меня, грубо вводит себя, я вижу в нем себя и калечу себя так же как и ее.

Я неспособен стереть свое вожделенье, пока он мне его не сотрет. Когда я — в его разуме, я — наемная убийца. Я свяжу его руки у нее за спиной, а ее руки привяжу к его ногам. Облизывая его лицо, покрывая ее щеки слюной, я туго сожму свой хуй и себялюбиво выебу самого себя в пизду, а от него уклонюсь. Исторгнув семя себе в пизду, я ухожу в ванную и сразу же тщательно вымываю его из себя, уже ощущая в себе заразу. Я спускаю в канализацию все его следы. А потом возвращаюсь в спальню и встаю над его связанным телом. Я мочусь на нее, а она изо всех сил пытается выпутаться. Ей нравится мокнуть под собственными мертвыми отходами. Он считает, что владеет мной, но я — ничью. Его не существует, он лишь вторгается в мою инверсию, эгоистично подстрекаемый мною.

Скованных вместе, нагих, нас провели по улицам. Тела наши докрасна сожжены солнцем, под его лучами мы провели много дней. Ночами спали, прижавшись друг к другу, под охраной, свернувшись у подножья монумента в центре города. Мы научились ненавидеть друг друга — вонь друг друга, лица, тонкие волоски на затылке человека впереди — больше, чем охранников или толпы, что над нами потешаются.

Пленник передо мной был горд. Он не хотел опускать голову, когда нас вели сквозь толпу. К этому придрались, мол, что за наглая гордыня, и несколько вертухаев сразу же принялись его оплевывать. А потом некоторые дотянулись и вспороли его бритвами, что росли у них из пальцев. Я понимал: если он упадет, потянет за собой и остальных, и всех нас разорвут на куски. Чтобы этого не случилось, я сильно пнул его в спину, и от неожиданности он качнулся вперед. Выглядел он преглупо. Толпа засмеялась: я лишь подтвердил, что мы все — безобидные идиоты, вовсе уже не опасные. Потом он сказал мне, что однажды прикончит меня во сне. Однако на следующее утро я проснулся, а он мертвый лежал рядом: ему так глубоко перерезали глотку, что голова держалась всего на одной жиле. Кто-то другой понял, что гордость его опасна для всей группы, и покончил с ним, пока не поздно.

1983

Я по другую сторону стены, слышу, вижу. Она — там, я ее чувствую, лежит, обнаженная, на каменной плите под термальной лампой. Ее кожа медленно сгорает. На левой руке у нее вздувается большой пузырь плоти. В лоскуте опухоли я вижу мелкую тень твари — я уже спроецировал себя из-за стены в теплое приподымающееся одеяло кожи. Мое тело — внутри ее руки, съежилось калачиком. Ногами и руками я упираюсь в стенки мембраны, пытаясь прорваться наружу.