Повелитель сновидений - страница 16
Наконец дверь распахнулась, и в комнату вбежал Биджаз, неся над головой горящую лампу. Следом, неуверенно, будто во сне, вошла невысокая смуглая женщина с ладонями, выкрашенными охрой. Глаза ее, неестественно широко раскрытые, блуждали по сторонам, в углу большого чувственного рта выступила слюна.
— Кто это? — требовательно спросил Ментаптэ у карлика.
Он видел, что разговаривать с женщиной не имеет смысла — она находилась в трансе. Безумная? Находится под воздействием колдовских чар? Откуда она взялась? И кто навел на нее эти чары?
— Говорит, что ее зовут Вайба, господин,— ответствовал карлик.
— Откуда она взялась? — сквозь зубы процедил Ментаптэ.— Проклятье! Я хочу знать, зачем она явилась сюда!
Биджаз передернул острыми плечами с самым дерзким и независимым видом.
— Тебе видней, господин. Для чего эта женщина явилась к тебе посреди ночи?
Ментаптэ схватил его за плечи и сильно встряхнул, словно тряпку. Голова карлика мотнулась. Биджаз жалобно пискнул, точно птица, попавшая в сеть.
— Не болтай чепухи! Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю! Должна была прийти та, рыжеволосая! Мне нужны рыжие волосы, огненные! Мне нужна кровь Рыси! А это кто, я тебя спрашиваю? Почему она здесь?
Спро… си… ее! — выдохнул полузадушенный карлик.— И отпусти меня, наконец, господин! Иначе я умру и не смогу больше приносить пользу — ни тебе, ни великому Сету, не говоря уж о бедном маленьком Биджазе, которому тоже нужна эта самая польза! Ох, как нужна, господин!
Тяжело дыша, Ментаптэ ослабил хватку. Карлик выскользнул из его рук, уселся на пол и, обхватив руками голову, принялся громко причитать:
— Бедный я, несчастный! Невезучий я! Никогда не видел я в жизни радости! Всяк мною помыкает — и все оттого, что рожден я черным, что рожден я карлой, что рожден я сморщенным, как стручок! На беду зачали меня, в жестокий час исторгло меня материнское чрево! И родители мои были рабами, а повитухой стала черная лисица, что шастает меж кладбищенских холмов!
— Замолчи! — рявкнул Ментаптэ.— Что за глупости!
Женщина между тем, тихонько напевая, прошлась по комнате. Ее тяжелые серьги еле слышно позвякивали. Босые ноги ступали бесшумно по земляному полу, однако ножные браслеты звенели при каждом ее шаге. Неожиданно она вскинула руки, показав красные от охры ладони, ж принялась танцевать перед Ментаптэ, покачивая полными бедрами. Волна чувственности против воли молодого жреца захлестнула его. Он застонал сквозь сжатые зубы.
Женщина смотрела прямо на него распахнутыми темными глазами, однако, казалось, совершенно его не видела. Она кружилась и кружилась, изгибаясь всем телом, под слышную только ей музыку. Ментаптэ начала бить мелкая дрожь. Карлик довольно захихикал. Наконец женщина завершила свой танец и остановилась, тяжело дыша. Ее лоб и живот покрылись испариной.
Ментаптэ шагнул к ней и коснулся ее живота кончиками пальцев, точно желая собрать эту драгоценную влагу. Женщина громко застонала и изогнулась под этим прикосновением.
— Возьми ее! — пронзительно закричал карлик. Возьми ее! Сейчас не поздно! Луна стоит высоко, ее белый глаз устремлен на тебя!
Ментаптэ с трудом перевел дыхание и отшатнулся от женщины, словно она вдруг превратилась в чудовище.
— Нет! Как ты смеешь!.. Я потеряю всю свою силу!
— Ты так думаешь? — засмеялся карлик.— Ты не маг! Ты ничего не можешь! Ты истомил себя девственностью, ты иссушил себя! Настоящий маг не думает об этом. Настоящий маг берет тех женщин, которых хочет, и сила его только прибавляется от этого.
— Значит… я… не настоящий маг…— еле выговорил Ментаптэ. Его язык заплетался.— Мне это безразлично. Я должен… взять ее кровь…
Он схватил Вайбу, старшую жену купца, за руку и повел за собой в подземный ход. Она следовала за ним безмолвно и покорно, точно животное. Ей было все равно. Она помнила, как приходил к ней Кадах, ее любовник, охранник старого глупого мужа, как подарил ей благовония в сосудике в форме змеи — очаровательная безделушка в старинном стигийском стиле… Потом… кажется, она наложила благовония себе на брови и уши.
И настала тьма. Затем она помнила себя на дороге к Пирамиде. Ее немного удивило, что она идет одна, без провожатых, без служанок, пешком ночью… по пескам… Но впереди росла черная пирамида, ее силуэт неудержимо влек ее…