Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова - страница 21
Но, может, все вот так думанное было сплошным обманом для самой себя, а не обманом, но сущей правдой было обыкновенное бабство, ведь в сей час стелился перед ней тот, о ком когда-то и мечтать не смела и постыдно нутром дрожала от одного его прикосновения на танцах да играх. Однако ж и такой поворот мыслей на поступь лизаветину не повлиял, и когда старшина ей дверь в казарму распахивал, входила павой. Но всю павность как ветром сдуло, когда огляделась в прихожей-переобувной. Вдоль стены двадцать маленьких самодельных тумбочек, на каждой вакса и щетка, а на ребрах верхних досок фамилии солдат. Но это что! Сапоги только в нескольких тумбочках — надо полагать, это обувь тех, кто с ночного дежурства и сейчас в постелях. А в остальных тумбочках самые настоящие лапти. Лизавета догадалась, что это именно лапти, спросить хотела, но, на стену глянув, совсем уж несолидно расхохоталась. По белому черными буквами в аршин было написано: «Сапоги — зеркало солдатской души!» Аж подгибаясь хохотала, припомнив давнюю страсть старшины Нефедова к сапоговому блеску.
— Это кто ж придумал-то? — спросила, обернувшись к хмурному старшине.
— Сержант Коклов, — пробурчал старшина, косясь на лозунг. — Никому не смешно, а вам смешно…
— А лапти?..
— Тоже смешно, что ли? Лапти рядовой Семякин… Мастер… Всех обучил. Так об чем смех, позвольно спросить?
— Нет, — отдышалась Лизавета, — лапти — это здорово. Обязательно запишусь в ученики. А вот лозунг, прямо скажем, не того…
— Почему ж это? — не на шутку оскорбился старшина.
— Ну, не знаю… Душа и сапоги… как-то не вяжется… А если кто-то вообще босиком, так у него и душу не почувствуешь? Зеркало души — глаза, это Чехов… Вам, конечно, виднее, но лично я бы сняла. И начальству вашему может не понравиться…
Далее, чтоб с лица старшины хмурость изъять, нахваливала все, как могла, благо порядок во всем был образцовый. Особенно в специальной полоскальне портянок. Никакого дурного запаха. И в красном уголке — на стене большая картина: Ленин и Сталин на скамеечке в Горках, иркутский художник рисовал по заказу округа, а попала не куда-нибудь, а в этот маленький гарнизончик. Ленин и Сталин оба ну такие… такие… как родные будто. Во всех учебниках эта картинка есть, но там по мелкоте не разглядеть… А здесь… У Лизаветы даже слезы подступили к глазам, и к старшине какую-то особую нежность почувствовала, за руку его взяла, к плечу прислонилась, а подумала не о нем. Другие народы… как они живут без таких вождей… Это же сиротство… Не сознают, наверное… Ведь вот прожила же она жизнь без отца и матери и даже что с ними случилось, толком не знает…
Лет семь было, маленькую родинку на плече расковырять пыталась, Глафира, тетка, по рукам отшлепала: нельзя ковырять, кровь потечет — не остановишь, помереть можно. Вот! Нельзя ковырять! Жить надо. И жить надо правильно… И в том не придурь, а закон. Самый главный. По нему всенародное счастье образуется. Но людей много, и все разные, то один не в ногу, то другой. Не по вине — по невниманию да бестолковости. Людям помогать надо. Собственным примером…
Тут от старшины откачнулась, потому что он словно закаменел от неправильного понимания ее чувств. Откачнуться-то откачнулась, но в тот же момент и подумала, что выйти б за него замуж — и вот оно, абсолютное счастье, потому что и для сына Кольки такой бы отец — в самый раз. И так нестерпимо вдруг захотелось ей этого самого абсолютного счастья, что слезы уже не подступили, а выступили на глазах. Повернулась и сквозь одни двери, другие, третьи — и на улице, а тут солнце полыхнуло из синей высоты, и старшине, поспешившему за ней, понятно, что это солнце весеннее причина ее слез, а не какая-нибудь бабская глупость.
Не специально, конечно, но только по простому стечению тропок вокруг гарнизонных помещений оказались они оба на том самом месте, где обычно по утрам старшина Нефедов являл себя жителям поселка. Теперь же явились они оба рядышком, а время было как раз обеденное, станционные рабочие и служащие спешили по домам, и всякий, проходящий падинской дорогой, вверх на гарнизонную площадку глянув, останавливался и рукой махал одобрительно, а старшина в ответ руку к козырьку: дескать, да, такие вот дела нынче, и против таких дел ничего не имею, а, наоборот, в полном согласии.