Повесть о любви - страница 5

Минут через тридцать она собралась уходить.

— Мы еще встретимся? — тихо спросил я, почти не надеясь и думая, что и так уже слишком много получил.

— Коньечно, — быстро ответила она.

— А когда вы хотите?

— Когда?

— Завтра, — не слыша своего голоса, сказал я.

— Хорошье. Завтра. — Она старательно повторила за мной последнее слово. — До свиданья.

— До свиданья, — прошептал я.

Она еще некоторое время смотрела на меня, а потом засмеялась, помахала рукой, и уже ее не было…

Звезды стояли высоко в небе, была удивительная тишина, и мы возвращались домой. Нет, возвращался один Петька, а я оставался там, в общежитии, вместе с прекрасной девушкой, которую звали прекрасным именем Лина.

В эту ночь я не спал, я не мог спать, потому что любви во мне было больше, чем сна. Любви во мне было на тысячи лет, а сна только на одно мгновение…

Не помню, как я прожил следующий день, помню только, что он был бесконечно длинным, гораздо длиннее, чем вся моя прежняя жизнь. И еще помню то необыкновенное состояние счастья, восторга перед жизнью, желания совершить что-то необычное, которое владело мною на протяжении всего дня. Мишка с подозрительным любопытством смотрел на меня, но я молчал, я тщательно скрывал причину своего счастья, боясь, что о нем узнают и отберут у меня. Я был эгоистом, самым счастливым эгоистом на земле.

Меня и теперь удивляет, как, каким образом случается в человеке это мгновенное, это чудесное перевоплощение. Ведь еще за день до этого я был самым обыкновенным деревенским пареньком, любящим танцы, утреннюю рыбалку с удочкой и мечтавшим когда-то, в далеком будущем, стать капитаном. И вот одно мгновение, и я уже не тот, и я уже грущу, впадаю в меланхолию, а через сутки ликую и пьянею от жизни, задыхаюсь ею… Нет, что не говорите, а чудесно устроен человек. Щедро одарен чувствами, так щедро, что больше уже и невозможно…

Дома я едва дождался часа, когда можно было идти в Калугино. Бабка, заметив мое состояние, долго хмурилась и молча разматывала клубок шерстяных ниток. Потом не выдержала и, глядя поверх очков, насмешливо спросила:

— Ты, паря, случаем, белены не объелся?

Я засмеялся и поцеловал ее. Строгая на проявления минутных чувств, она сердито прокашлялась и недовольно заметила:

— Ты бы лучше чего почитал. Танцульки-то ведь не убегут.

— Потом, баба, не сейчас, — весело ответил я уже с порога и понесся в Калугино. С правой стороны дороги тянулся светленький березнячок, а с левой — ярко зеленели озимые: еще слабенькие, едва вылупившиеся из-под земли, они жадно и торопливо вбирали в себя солнечное тепло. И я как-то особенно остро чувствовал всю их незащищенность и слабость в природе. Солнце клонилось к заходу, где-то жгли прошлогоднюю траву, и горьковатый дым временами наносило на меня. Было тепло, просторно и счастливо, и мне, весело шагающему по дороге, казалось, что так будет всегда.

Но у самого общежития я вдруг взволновался, сник и уже через минуту был уверен, что она забыла про меня, что за день она видела множество парней и кто-нибудь ей понравился больше, чем я. Как и в минувший вечер, я долго не решался постучать, а когда наконец решился и дверь распахнулась, и на пороге опять появилась Анна, маленькая, плотная, чем-то напоминающая крепкого мужичка, я уже едва мог выговорить:

— Лина дома?

— Да, — ответила Анна и опять с любопытством осмотрела меня и громко крикнула в комнату: — Лина, к тебе пришли.

— Я на одну мьинутку и выйду, — услышал я голос Лины и отступил в коридор, прячась от веселой насмешливости Анниных глаз.

Действительно, вышла она скоро, тихо поздоровалась со мной, и мы надолго замолчали. Прислонившись спиной к стене, она что-то таинственное и непонятное мне чертила туфлей на полу, низко склонив голову. А потом так же тихо спросила:

— Куда мы пойдьем?

Я не знал, и мы просто вышли на улицу и пошли по узкой деревенской дороге, мимо деревянных домов и крохотных палисадников, за которыми тонко подрагивали слабые веточки яблонь-дикуш. В конце села, где разворачивалось строительство, мы сели на фундамент будущего нового клуба и продолжали молчать. Глупейшее и мучительное состояние, которое я никак не мог преодолеть. Тысячи мыслей проносились в голове, и ни одна не задержалась, не обрела форму слов. Пожалуй, это были самые трудные и самые глупые минуты в моей жизни.