Повесть о Макаре Мазае - страница 10
Сразу же после реконструкции десятой печи бригада Мазая взяла обязательство добиваться постоянного высокого съема стали. Начиная с 9 октября 1936 года производительность мазаевской печи все возрастала. С этого времени бригада изо дня в день сокращала время плавки и увеличивала съем стали.
16 октября партийный комитет завода пригласил собраться возле десятой печи всех сталеплавильщиков, свободных от работы.
В гулком пролете столпились сменные мастера, сталевары, их подручные, инженеры, чернорабочие. Настроение у покорителей огня было отличнейшее.
Еще бы! Плавка в 98 тонн сварена за 6 часов 50 минут. Это был мировой рекорд.
Но только ли Мазаю доступны такие плавки?
— Нет, — возражал он. — Мой сменщик Фадеев от меня тоже не отстает!
Радостные, напряженные дни сменяли друг друга. Через две декады выяснилось: десятая печь ежедневно дает рекордные плавки. И тогда бригада Мазая решила объявить 12 тонн стали с квадратного метра пода печи нормой своей работы.
Был у Макара тот талант, который больше всего ценится в народе, — талант труженика. Многие пожилые рабочие стали теперь уважительно величать Макара Никитичем.
Партийная организация завода имени Ильича обязала Мазая, ставшего к тому времени кандидатом в члены партии, передать свой опыт всем советским сталеварам. Он был горд, что вместе с товарищами по работе трудом прославил на всю страну родной завод, показал, на какие славные дела способен простой советский рабочий, и хотел щедро поделиться своим умением с другими сталелитейщиками. Приобрел он свое мастерство тяжким трудом и справедливо надеялся, что облегчит другим путь к успеху.
И Мазай сел за книгу, на этот раз свою собственную. Нелегок был для Макара этот непривычный труд. Иногда казалось — легче выдать плавку, чем написать страницу. Какие найти слова, чтобы понятно было каждому? Как передать все тонкости мастерства, описать все свои находки, приемы?
…В доме постепенно все угомонились. Заснули наконец и ребятишки, Ида и Виталик, улеглась усталая после дневных хлопот Марфа. Тихо в комнате, только откуда-то из-за реки доносятся приглушенные расстоянием звуки гармоники. Макар отрывает взгляд от тетради, поднимает голову, прислушиваясь к знакомой с детства мелодии.
Плывет над уснувшим Мариуполем песня:
Распрягайте, хлопцы, коней,
Та лягайте спочивать!
Ему, Макару, некогда спочивать — сегодня обязательно надо закончить первую главу книги, а утром не опоздать к своему «мартыну».
«Что значит быть стахановцем?» — размышляет Мазай. — Это значит перекрывать заплесневевшие нормы, бороться с рутиной, с косностью, с бюрократией, не бояться дерзать, выдумывать, пробовать, чтобы шагать вровень с пятилеткой».
Долгими ночами не гаснет свет в окне Макара. Постепенно, страница за страницей рождается брошюра «Мой опыт работы», которая станет настольной книгой советских сталеваров.
В этой книге — и раздумье о собственной жизни, и интересные страницы о рождении стахановского движения на заводе, и самые детальные профессиональные советы сталеварам.
…С тех пор, как писалась эта книга, советская металлургия ушла далеко вперед. Не забудем же, что фундамент сегодняшних успехов заложили такие люди, как Мазай! Может быть, сегодня те выкладки и методы, о которых рассказано в книге «Мой опыт работы», устарели, но идея, выношенная Мазаем, сделавшая его Сталеваром с большой буквы, и сегодня сохраняет свое значение, свою актуальность для любого рабочего.
Идея эта — о творческом начале в труде, о взаимоотношениях человека и машины.
Старые инструкции и нормы именно потому не удовлетворяли Мазая, что они требовали лишь простой исполнительности; получалось, будто сталевар только и должен, что загружать, «сторожить» и разгружать печь, что он состоит при ней каким-то служителем, а не руководит процессом плавки.
Мазай доказал, что новаторство доступно миллионам, что оно дает не только ощутимые экономические результаты, но и высокую духовную радость. Рабочий в условиях нашего социалистического производства — не придаток машины, а ее повелитель. Надо только учиться, постигать новое, применять это новое в повседневной работе.