Повесть о настоящем токсикомене. Супергероический трэш-эпос - страница 4
Меня уложили на койку. Рядом, забинтованный с ног до головы, будто египетская мумия, боролся молча за жизнь тот самый геройски подорвавшийся на вражеском фугасе важный военачальник. Суетились вокруг люди в светлых одинаковых халатах, масках и шапочках. Периодически озабоченные голоса в разной тональности с выражением глубокой озабоченности выкрикивали одно и тоже слово: «Быстро!», «Быстро-быстро…», Ёббы-сро!!!», «БЫ-ЫСТРО-О!!!».
Расторопная медсестра воткнула в мою вену иглу и по прозрачной пластиковой трубке принадлежащая еще недавно мне темно-алая блестящая кровь потекла к какому-то мудреному аппарату, а от него, по такой же трубке, в организм генерала.
Я расслабленно заулыбался. До меня дошло, что мне, как донору такого нужного армии и государству человека, будет положено, а значит и будет положено, дополнительное высококалорийное питание.
Поесть я любил. Правда, иногда со мной после плотных необдуманных обедов случались пикантные, неприятные для окружающих казусы. Но к восемнадцати годкам я научился определять состав и дозировку безопасных блюд. На службе, правда, с этим было посложнее, однако, и к армейскому пайку мой желудок привык, а, соблюдая выборочность в еде и поспешность в отправлении естественных надобностей, мне окончательно удавалось скрыть от окружающих свои проблемы с пищеварением.
Вот так я и лежал на коечке в больничной палате и мечтал о котлетах. Сочных, свежепожаренных котлетах…
Вдруг, в полутишине больничного покоя раздался пронзительный звонок. Он исходил из прибора с разноцветными лампочками и кнопочками, от которого тянулись завитушки проводов к укутанному в перевязочный материал, разжигателю, исполнителю и жертве локального конфликта. На осциллографе, идущий от сердца израненного командира дивизии, или соединения, или какой-нибудь объединенной группировки (кто его знает?), графикообразный импульс вдруг бешено запрыгал вверх – вниз, не в силах успокоиться. Из-под бинтов, из того места, где должно было находиться ротовое отверстие, раздался протяжный звук, напоминающий гудок тепловоза. Взвилось над полевым госпиталем и гулко отозвалось лавиной в горах, слово похожее на французское «Ву-а-ля!» и одновременно на немецкое «Фо-я!». Забегал по помещению операционной медперсонал. Все кричали и перебивали друг друга:
– Что случилось?!!
– Где Танечка?!
– Дайте!..
– Принесите!..
– Генерала теряем!!!
– Быстро! Быстро-быстро!
– Почему не провели анализ его крови?!
– Куда несешь?!
– Да-пАдайте-же!..
– Когда его проводить-то было!..
– Сергей Анатольевич! Генерал! Вы меня слышите?!
– Что с прибором?!
– Кто приказа…
– Почему не провели анализ его крови?!
– С кем приходиться работать!..
– Так ведь в его медкарте было написано…
– Что делать?!
– Кто виноват?!
Если просто сказать, что генерал умер, значит не сказать главного. Он не просто умер…
Он вскипел! Растворился! Сварился! Стёк с костей!
Медсестричка подбежала к нему, выдернула из бурлящей кожи иглу. Красная капля блеснула на острие и растворилась фиолетовым туманом в воздухе. Несчастная девушка вдохнула этот дымок сквозь ткань маски и рухнула на пол.
У нас-то в городском пункте приема анализов, в лаборатории, никто без противогазов не работал. Так и то иногда с сотрудниками случались отключения центральной нервной системы…
Вот, помню, перед отправкой в армию у меня брали кровь. Лаборантка протестировала её и молвила сквозь резину противогаза:
– Пжсттточетвергтая… пжлр… пжлыудивжитттельно…
Я и понял: Что четвертая, положительно!
После проведенного тогда анализа, женщина тоже упала в обморок, но противогаз не сняла. А я забрал бумаги и пошел дальше по врачам медкомиссии. И когда кто-нибудь спрашивал, какой группы у меня кровь – уверенно заявлял: «Четвертая, положительно».
Мне всегда говорили, что это редкая группа, поэтому сейчас, когда меня вызвали в медсанчасть, я очень обрадовался возможности помочь собрату по крови.
Ну а теперь?.. Ну а теперь, конечно же, немного раздосадовался – у моего предполагаемого однокровника, как выясняется, в жилах текло нечто другое, не то, что в моих… Мда-а-а…
А суета и крики вокруг продолжались. Причем, возникало ощущение, что и обо мне, и о генерале все забыли. Однако каждый находящийся в палате изображал авральную деятельность и собственную незаменимость…