Повесть о приключениях бископа - страница 9

Реакция первосвященника превзошла его ожидания. В последнее время при упоминании сектантов и язычников он буквально терял самообладание и рвался громить их и словом, и делом. Некоторые злые языки связывали это с тем, что вопреки торжественным декларациям о принадлежности к православию чуть ли не 100 % населения НКР, церковь с каждым годом теряла все больше прихожан из числа тех, кто приходил в нее не ради соблюдения обрядов, а в поисках ответов на вечные вопросы бытия.

– Письма мало! – горячо провозгласил он, – я лично позвоню Верховному! Пусть даст команду!

"И слава Богу!" – подумал про себя бископ, – "Теперь не открутятся!" Рассказывать благостному про миллиард карбованцев он не собирался.

Если бы кому-то из близко знавших Дьяконова рассказали о том, какое внимание и главное – каких людей! – неожиданно вызвала его скромная фигура, недоуменный вгляд в ответ был бы гарантирован. Не то, чтобы этот уроженец поселка Бровары под Киевом отличался какой-то необычайной скромностью, скорее наоборот, мысли о собственной значимости ему были явно не чужды, но вот выбранная им сфера деятельности явно не обещала скорого и громкого успеха. Получив неплохое светское образование – исторический факультет Киевского университета в НКР котировался довольно высоко – он в силу очевидного нездоровья не смог сделать ученую или бюрократическую карьеру. Крайне ослабленный слух в этом плане был серьезным препятствием. Однако, как это часто бывает, невозможность добиться того, что доступно для других, побудило Дьяконова всерьез задуматься о причинах подобной несправедливости, найти ответ в божественном промысле, лишившем его простого и общедоступного ради какого-то иного служения и возможно, великой миссии… В результате после нескольких лет, проведенных в углубленных изучениях различных религиозных практик и учений, он почувствовал в себе силы и призвание учить и вести за собой других, опираясь на открывшуюся ему божественную силу и некие откровения, поступившие непосредственно от Создателя.

Кто мы такие, чтобы судить или оценивать таких проповедников. Да и страшно это делать. Скорее всего у любого обличителя младостарцев и сектантов где-то на самом краю сознания временами пробивается крамольная мысль: А вдруг? И что тогда? Войдешь в историю как новый Понтий Пилат? Сомнительная честь.

Но это на краю сознания. А в повседневной жизни Киевская патриархия таких провидцев и праведников решительно осуждала, призывая всех сограждан искать ответы на вопросы духовного плана в стройных рядах своих верующих.

Проблема состояла только в том, что европейская ориентация НКР требовала публичной терпимости в делах веры и декларирования светскости. Так, собственно, и было записано в конституции республики. Так что морально осуждать новые религиозные учения Лавра могла, а вот прижать их к ногтю, как они того давно в ее глазах заслуживали, было трудновато. Ситуацию осложняло и то, что за этим вечным боем Лавры с сектами пристально наблюдали представители иных конфессий, представленных в НКР, справедливо полагая, что следующими в очереди на публичное аутодафе могут оказаться они.

Но это все высокая религиозная политика. А Дьяконов тем временем читал лекции в каких-то библиотеках и музеях на окраинах Киева, издавал дешевые брошюрки с изложением своих идей, а для души начал сочинять музыку – очень далекую от классической, из категории на любителя. С материальной точки зрения все это были сущие копейки, но деньги мало интересовали Дьяконова. Получая истинное удовлетворение от уважительного внимания своих поклонников, он все больше убеждался в том, что нашел свой путь. Постепенно вокруг него собралось несколько десятков человек, состав этой группы менялся, но в любой момент в ней преобладали одинокие женщины с трудной или неустроенной судьбой. Неудивительно, что со временем главным содержанием их встреч стал именно разбор обстоятельств их личной жизни, причем в результате рассуждений Дьяконова обычно оказывалось, что во всех своих бедах женщины виноваты сами. Так и жили они все с этим комплексом вины – очень присущая для русского человека ситуация.