Повести и рассказы - страница 16
Хэ Цзяньго решительно вышел из толпы, он еще издали разглядел Бай Хуэй.
— Бай Хуэй, иди сюда вести сегодняшнее собрание!
Хэ Цзяньго и Бай Хуэй — самые волевые среди учащихся.
— Нет, нет, веди ты! — отнекивалась Бай Хуэй.
Горящие глаза Хэ Цзяньго впились в осунувшееся лицо Бай Хуэй.
— Тебе нездоровится?
— Ага!
Хэ Цзяньго сразу понял, что дело тут еще в чем-то, и сказал:
— Ну ладно. Я буду вести!
На помосте выросла долговязая фигура Хэ Цзяньго. Звонким металлическим голосом он объявил собрание открытым, словно дал сигнал в атаку. Люди, выбранные объектами для критики, в сопровождении конвоиров с деревянными винтовками один за другим поднимались на помост под оглушительные крики толпы. На помосте они встали плотной кучкой. Сгорбившись, понурив головы и опустив руки, они жались друг к другу, как склоненные над рекой ивы. Они знали, что сейчас на них хлынет поток обвинений, брани и попреков.
Но вот на помост взобрался, опираясь на костыль, хромой юноша. Его обвинение накалило страсти до предела.
Раньше он был знаменитым среди школьников города чемпионом по прыжкам в высоту. Он обвинил учителя физкультуры Ли Дуна в том, что тот соблазнял его званиями «лидер спортивного движения», «чемпион», «обладатель кубка», что он вскружил ему голову обещаниями славы. Он сказал, что Ли Дун, «словно черт», с утра приходил к нему домой и звал тренироваться. В конце концов он выбился из сил и сломал себе ногу. Нога срослась неправильно, и он остался на всю жизнь калекой.
— Это все он, он. — Опираясь на костыль, юноша тыкал пальцем в стоящего перед помостом высокого широкоплечего мужчину и с ненавистью в голосе говорил: — После того как это случилось, он еще лицемерно прибегал ко мне домой, лил слезы. Но он обманывал меня. Теперь-то я его раскусил. Крокодиловы это были слезы! Он отравлял меня буржуазным ядом почетных званий и наград. Он испортил мне жизнь, отнял у меня ногу, отнял молодость! Пусть он за все заплатит!
Нога, одна нога!
Негодование переполнило собравшихся. Раздались гневные возгласы, сжатые в кулак руки замелькали над толпой, словно гребешки волн на поверхности бушующего моря.
Бай Хуэй тоже подняла вверх свой крепкий белый кулачок. Она выкрикивала угрозы и жалела, что не может полететь, как пуля, и сразить злодея. Она кричала и кричала, находя в этом какое-то неизъяснимое удовольствие.
Тут стоявший неподалеку школьник закричал:
— Убить его!
Бай Хуэй вздрогнула. Повернув голову, она посмотрела, кто это кричит. Возбуждение, написанное на лице того школьника, передалось ей.
— И вправду надо убить его, — сказала ему Бай Хуэй.
— Еще бы! Такой злодей! Убить его!
— Убить его! Убить его! Убить его!..
Бай Хуэй стала кричать, и те, кто стоял вокруг, подхватили ее крик, как будто эти два слова лучше всего могли выразить их чувства. Она кричала так, что чуть не сорвала голос. Но от этого истошного крика ей вдруг стало легче. Она почувствовала, что сил у нее прибавилось и в жилах свободно бежит кровь.
Собрание окончилось. Она вышла за ворота.
— Бай Хуэй!
Ее догнал Хэ Цзяньго. Вид у него был довольный, на лице горел румянец. В руке он держал свернутую в трубочку бумагу, на груди болтался свисток.
— Ну, как тебе сегодняшнее собрание?
— Хорошо!
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Хэ Цзяньго, пронзительно глядя на Бай Хуэй.
Бай Хуэй вдруг стало страшно, и она опустила голову.
— Хэ Цзяньго…
— Что такое?
— Я не из-за того отказалась, что чувствовала себя нездоровой…
— Я знаю.
Бай Хуэй совсем смутилась. Их глаза встретились, и взгляд Бай Хуэй, словно преследуемый коршуном заяц, заметался, не зная, куда спрятаться.
— Мне что-то не по себе, — робко прошептала она.
— Из-за той нечисти, которую побили вчера?
Бай Хуэй растерянно кивнула головой, молча восхищаясь проницательностью Хэ Цзяньго.
— Ты сочувствуешь ей? — спросил Хэ Цзяньго.
— Нет, она классовый враг. Я ее ненавижу! — уверенно ответила она.
— Ты испугалась? Из-за того, что увидела кровь?
— Нет, не поэтому… — сказала она, снова пытаясь разобраться в том, что же произошло с ней за этот день.
— Ты считаешь, мы поступили неправильно?
— Я… я не знаю.