Повести и рассказы - страница 30

— Выхода нет! В западне! — прошептал он.

— Видно, придется погибать здесь, — простонал Виктор.

Темнело. Вечер был теплый, тихий. Нежные звуки природы ласкали ухо. Но наши друзья ничего этого не чувствовали, не замечали. Прежде всего очень хотелось отдохнуть. Оба истратили последние силы в борьбе за освобождение. Они хотели бы пролежать тут всю ночь, чтобы завтра снова попытать счастья. Но…

— Слушай, Виктор! — глухо сказал Мирон. — Мы должны немедленно вернуться назад, иначе останемся без огня.

Виктор приподнялся, провел рукой по лбу, встряхнулся и вскочил на ноги.

— Да, — сказал он. — Надо бороться.

И они молча пошли опять в болото, ночью…

Не будем описывать эту жуткую дорогу. Скажем только, что вернулись они в лагерь будто постаревшими на несколько лет. Каждый из них видел смерть. По шею проваливались в трясину. Провели в болоте часа четыре и спаслись только потому, что из последних сил помогали друг другу.

Добрались до стоянки почти в беспамятстве. Едва раздули последние угольки, разожгли большой огонь и тут же уснули возле него. Не залезли даже в свою будку.

Это была их десятая ночь на острове…

Сначала их грел и сушил костер, потом солнце. Во сне они поворачивались к теплу то одним, то другим боком, пока не высохли вместе с налипшей грязью. Спали очень долго, восстанавливая силы, истраченные на болоте.

Первым проснулся Мирон и сразу бросился к огню. Когда костер опять запылал, Мирон сел на землю, обхватил руками свои худые колени и задумался…

Некоторое время спустя встал Виктор, поглядел на Мирона с таким выражением, будто не ожидал его увидеть, и начал чесаться так, что пыль пошла от него, как дым от костра.

Мирон, не обращая внимания на товарища, сказал как бы самому себе:

— Сегодня начались занятия. Сегодня наши родители совсем уже встревожились. Сегодня начнут нас везде искать, но только не здесь.

— Нельзя ли какой-нибудь сигнал подать? — сказал Виктор.

— Кому ты подашь его через несколько километров болот и лесов? — ответил Мирон. — Я думаю, стоит переселиться на тот остров, где мы были вчера. Все ближе к людям.

— Почем ты знаешь, что ближе? Может, совсем наоборот. А тут на берегу…

— На каком берегу? — перебил Мирон. — Разве ты не видишь, что озера тут уже нет? Вон куда оно отодвинулось. И оттуда, наверно, никто к нам не придет.

— А мы никого не будем ждать; мы сами пойдем, как подсохнет.

— Может, в июне и подсохнет, но как дожить до той поры? — хмуро сказал Виктор.

— До сих пор было хуже, и то прожили, а там пойдут грибы, ягоды.

— Подохнешь от такой еды. Гляди, какими мы уже стали, — и Виктор с грустью посмотрел на свои исхудавшие руки. — Ты, брат, на Дон-Кихота похож.

Мирон внимательно посмотрел на товарища и только теперь заметил, как он изменился за эти дни: не только щеки, но и нос, и рот, и даже глаза казались не теми.

— А ты на Санчо Пансу совсем не похож, — сказал он, улыбнувшись. — Давай в таком случае позавтракаем. Есть печеная рыба да сушеной хватит дня на два — на три. Есть еще аир, березовый сок.

— А там опять заведем домашних животных, — уже весело подхватил Виктор.

После завтрака настроение друзей улучшилось.

— Идем на охоту! — решил Виктор. — Да и помыться надо где-нибудь. А переселяться на тот остров подождем: пусть подсохнет.

Взяли дубины и неторопливо направились в лес. Теперь, когда выяснилось, что им так или иначе придется провести здесь еще несколько дней, хлопцы успокоились. Они могли снова направить свою энергию и внимание на «овладение» островом.

В одном углу, под елью, нашли несколько последних клюквин, в другом месте пощипали молодого щавеля, а в орешнике обнаружили немного прошлогодних орехов. Когда увидели липу, Мирон остановился сказал:

— Мы же забыли об этой пище. Молоденькие листья липы не хуже салата.

Попробовал Виктор и остался очень доволен.

— Даже вкуснее аира и щавеля! Э-э, жить можно! А летом, пожалуй, еще больше всякого добра будет.

Вдруг он остановился и удивленно уставился на ветку дерева. Посмотрел туда Мирон и еще больше удивился: на ветке, высоко над землей, словно птица, прыгала лягушка. Ярко-зеленая, с белым животом и двумя черными с желтым полосками на боках, она легко и ловко перепрыгивала с ветки на ветку, чуть не у самой вершины дерева.