Повести. Рассказы ; Дочь оптимиста. Рассказы - страница 5

Конечно, в своей верности философии гуманизма, для которой человек при всех обстоятельствах остается в центре мироздания, Портер была личностью 20-х годов, чересчур прямолинейной и наивной, на взгляд не в меру искушенного послеосвенцимского поколения. Время между двумя мексиканскими поездками — 1920 и 1929 годов — было и вправду решающим для всего ее будущего. Тогда Портер пережила свой «красный период», и ей казалось, что дело жизни найдено. Это была иллюзия — точно так же, как ожидание конечных истин о мире, которые непременно откроются, если по-настоящему глубоко познать мексиканский космос бытия. Однако эфемерность надежд на приближающуюся революцию выявится позднее, а пока была потребность реальным делом помочь торжеству социальной справедливости. Была работа в комитете защиты Сакко и Ванцетти, была бессонная ночь перед зданием тюрьмы, где они находились перед казнью — уповали на президентское помилование, которое так и не пришло.

И была — недолговечная, правда, — вера в народ. Памятниками ее остались в наследии Портер несколько рассказов и повесть «Полуденное вино» (1936). В позднейших автокомментариях Портер указывала, что из всего ею написанного эта повесть более остального насыщена памятью детства: все, вплоть до пейзажа, испепеляющей жары, запахов и звуков бесконечно долгого знойного полдня, доносит облик старого Юга, каким он навсегда запечатлелся в ее сознании. Сама история, рассказанная в «Полуденном вине», основывалась на действительном происшествии, о котором без конца судачили соседи, а ферма в Техасе — именно та ферма, где Портер жила после переезда к бабушке, выведенной в одном из ее рассказов под именем Уэзерол.

Но если в рассказе, написанном семью годами раньше, автобиографический элемент доминирует, то «Полуденное вино» — не столько возвращение к давно пережитому, сколько притча или, во всяком случае, философское раздумье над природой насилия, зла и тех «несчастных случаев», которыми заполняется повседневность нашего времени. Оброненные в «Гасиенде» слова об «экстатическом ожидании гибели» применимы к атмосфере, царящей на страницах «Полуденного вина», еще больше и, как выяснилось, характеризуют не один лишь мексиканский социальный климат. Скорее это некое универсальное состояние человечества, как с ходом лет все более удостоверялась Портер.

Описанная ею в повести кровавая драма, которая произошла как бы самопроизвольно, на поверку предстает неотвратимостью, порожденной всем характером отношений в изображаемом мире. Он, этот мир, так устроен, что в нем оказываются невозможными самые простые и естественные начала жизни по правде: старательный труд и честно исполненный сыновний долг вознаграждаются угрозой насильственного заключения в психиатрическую лечебницу, сельская идиллия взорвана вспышкой всесокрушающей ярости, а примитивные художественные запросы Хелтона, более всего на свете дорожащего своей губной гармошкой, приводят его к братоубийству, далее следует его собственный страшный конец.

Этот сюжет можно истолковать как парадоксальный или увидеть в нем не более чем трагическую случайность. Однако в прозе Портер не бывает ничего беспричинного, здесь всегда очень жесткая логика истоков и следствий. Несдержанность мистера Томпсона только кажется необъяснимой, а на самом деле это вырываются глубоко в нем затаенные страхи маленького человека, ощутившего опасность для своего наконец-то налаженного благополучия и очертя голову ринувшегося защищать его. Сама стремительность, с какой добропорядочный фермер теряет нравственный контроль над своими поступками, и полное равнодушие соседей к постигшей его беде — художественное свидетельство, которое выразительнее любых деклараций. «Красные тридцатые» были временем, когда постоянно говорились лестные, высокопарные слова о простом народе. Они звучали сладкой музыкой для многих, не исключая и Портер. Но ее взгляд писателя остался незамутненным.

И эта повесть, и еще одна, появившаяся через два года, — «Бледный конь, бледный всадник» — достаточно резко разошлись с преобладавшим в ту пору радикальным общественным настроением. Портер пришлось выслушать немало упреков в чрезмерном пессимизме, неверии в разум и прогресс, ущербном понимании истории как вереницы трагедий и т. п. Таких нападок следовало ожидать. Но время разрешило этот спор не в пользу оппонентов Портер, причем очень скоро. Повесть «Бледный конь, бледный всадник», где описаны заключительные месяцы первой мировой войны, появилась под самый конец 1938 года. До следующей — и еще более тяжелой — катастрофы из пережитых человечеством в наш век оставалось чуть больше девяти месяцев.