Повествование вардапета Аристакэса Ластиверци - страница 11

Врвэре (при этом становится известным, что брат Врвэра был близок царскому двору). Он говорит о судье, который с подозрительным милосердием отнесся к еретику. О зараженном нечестивым учением епископе Йакобе и «послушных его воле» иереях, причем взгляды их разделяют местные ишханы. Рассказывает он, наконец, об упоминаемом выше Кунцике, также принадлежавшем к духовному званию. Таким образом, обращаясь даже к ставшему уже далеким прошлому, автор всячески стремится внушить читателю, что тондракитство не могучее движение угнетенных низов, а всего лишь аристократическая ересь, которая находила немногочисленных приверженцев среди знати и духовенства. Но умалчивая о событиях, которые могли бы дать представление о действительном размахе движения, он как верный служитель церкви не считает себя вправе совершенно абстрагироваться от грозной опасности, исходящей от тондракитства. И, повествуя об этих Кунциках и Врвэрах, автор обретает возможность высказать свое отношение к секте вообще и настроить читателя в желанном для него направлении. Одновременно он как будто стремится показать, что если бы знать уберегла себя от скверны, то современникам Аристакэса не пришлось бы стать свидетелями вспышки классовой борьбы, потрясшей основы общества.

В период, когда тондракитство наносило церкви удар за ударом, Аристакэс выступает страстным проповедником религиозных идеалов и, стремясь в полной мере приобщить к ним читателя, часто вкрапливает в повествование красочные описания церковной обрядности. Вот как пишет он об анийских церквах: «Они своими стройными зданиями, пышными украшениями, неугасимым огнем лампад и светильников (их живой свет разливается в воздухе и дрожит, словно морские волны, когда те в спокойное время колеблет и сталкивает легкий ветерок) являли небесное зрелище. Сладкий дымок ладана, зажженного щедрыми дароносцами, был подобен цвету вишневых деревьев, которые растут на вершинах гор и вбирают [в себя] солнечные лучи. И какой язык в состоянии поведать об обитателях монастырей, о сладости песнопений и беспрерывных псалмопениях, о чтении божественных книг, о господних праздниках и почитании мучеников...» (стр. 79—80). Изложение его порой выливается в страстную молитву, что вполне согласуется с сугубо религиозным мышлением Аристакэса. Последнее обстоятельство и обусловило концепцию, положенную в основу сочинения, ибо к какой бы теме ни обращался Аристакэс Ластивертци, он в первую очередь — верный сын церкви.

Наш автор — историк общеармянский, в поле его зрения — судьба народа в целом, и это во многом определяет направленность философских экскурсов «Повествования». Идея единства армянского народа, которая в значительной степени была обусловлена жестокой необходимостью постоянной борьбы против иноземных поработителей, отражена уже в ранних памятниках армянской историографической литературы. В сочинении Аристакэса Ластивертци эта идея получила дальнейшее развитие. Этим помимо прочих обстоятельств определяется место «Повествования» среди многочисленных исторических трудов средневековой Армении.

Аристакэс Ластивертци жил в эпоху острой политической борьбы. Атмосфера этой борьбы — классовой и политической, усугубленная внешними факторами, и породила то тревожное настроение, которое свойственно сочинению Аристакэса.

По своим воззрениям Аристакэс — явный горожанин. Описанию жизни в деревнях он уделяет очень мало места, зато с удовольствием описывает богатства и кипучую жизнь Ани, Арцна, Карса, Мелитины и других городов. Каре, пишет он, с давних времен «был избавлен от бедствий, посему жители пребывали в безмятежности и богатели, накапливая щедроты моря и суши» (стр. 96). Арцн своим великолепием славился во всем мире. Ишханы Арцна, говорит автор, были человеколюбивы, судьи справедливы и неподкупны. Купцы строили церкви. Торговали честно. Прибыль, получаемая от ростовщичества, порицалась. Посему они и благоденствовали.

Но в той же главе XII, посвященной разграблению Арцна, он пишет, как ишханы уподобились разбойникам и обратились в рабов серебра. Судьи выносили решения за взятки и ради них попирали законы. Чрезмерные проценты стали обычным явлением. «Тот, кто обманывал другого, гордился своей сообразительностью, а кто грабил, заявлял: я могуч! Знатные обирали дома соседей-бедняков, вторгались в пределы их полей...» (стр. 91). Говоря о захвате Ани отрядами Алп-Арслана в 1064 г., Аристакэс восклицает: «Таков удел неправедных городов, которые обстраиваются ценой крови чужестранцев, процветают за счет пота бедняков, ростовщичеством и несправедливыми сделками укрепляют свои дома. Безжалостные к неимущим, они стремятся лишь к веселью и неге, не чуждаются грязных дел...» (стр. 129). Стяжательство стало характерной чертой эпохи, ему поддался даже католикос Петрос.