Повествования разных времен - страница 34

На другой день, находясь на биваке при городе Можайске, заместивший выбывшего из строя Тучкова 1-го генерал Коновницын писал своей жене:

Видел я одну старинную гравюру — портрет Тучкова 4-го. Но именно таким представлялся мне всегда Андрей Болконский.

Давайте рассуждать. Князь Андрей пал со знаменем в руках под Аустерлицем, а Тучков — под Бородином. Тучкова убило, а Болконский лишь на время почувствовал себя убитым, когда упал со знаменем. Кстати, смертельно ранен князь Андрей был в той же Бородинской битве. Но не это главное — главное в знамени, которое подхватил молодой командир, увлекая за собой солдат. А заменить место подвига и отсрочить смерть героя, не говоря уже о замене имени и придании образу собирательных черт, — на то воля писательская. Не так ли? В двухэтажном каменном здании гостиницы Спасо-Бородинского монастыря останавливался Лев Николаевич. Вряд ли миновали его рассказы о подвиге Тучкова 4-го. И быть может, сознательно либо даже подсознательно, писатель использовал сведения об Александре Тучкове, когда создавал своего Андрея Болконского. Правда, в том списке имен собственных, который приведен в Полном собрании сочинений Льва Толстого, изданном Академией наук, никакой Тучков не значится…

И еще. Изображенный в знаменитом стихотворении Лермонтова «Бородино» безымянный полковник очень многими чертами схож с генерал-майором Тучковым 4-м. «Рожден был хватом…» «Слуга царю — отец солдатам…» «Сражен булатом, он спит в земле сырой…» И — горячий его призыв… И — сверкающие глаза… Многое тут подходит. А то, что не генерал, а полковник, что не ядро, а булат… Да ведь речь-то о произведении поэтическом. Так что же из этого следует? Не спешите! Мало ли их было, подобных героев-командиров, павших в Бородинской битве? Сто шестьдесят шесть офицеров и шесть генералов… Почему же непременно Тучкова 4-го должен был избрать поэт прототипом своего полковника? Опять же, не спешите! Здесь любопытно вот что. В первом варианте стихотворения, называвшемся «Поле Бородина», полковник не упоминался. Там фигурировал некий «вождь», отнюдь не «сраженный булатом». Не исключено, что Багратион или сам Кутузов. И в его уста первоначально были вложены слова: «Ребята, не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, как наши братья умирали!» В окончательной редакции эти же слова произносит уже полковник. Но откуда он взялся вдруг? Насколько собирателен этот образ? Был ли у него прототип? Известно, что Лермонтов изучал материалы Бородинского сражения. И не исключено, что в их числе не раз находил упоминание имени Александра Тучкова 4-го. Можно предположить, что на впечатлительную натуру поэта подвиг молодого военачальника мог оказать немалое воздействие. И, как знать, не сказалось ли это на новом варианте стихотворения? Возможно ведь такое? Почему нет? Не докажешь. И не опровергнешь. Так или иначе, а подобные предположения, однажды навестив нас, не скоро оставляют в покое…

Что было дальше с Маргаритой? Благополучно добравшись с сыном до Москвы, она узнала, что родители покинули древнюю столицу и уехали в Костромскую губернию. Казалось бы, самым благоразумным для нее было бы следование туда же. Но, не желая чрезмерно отдаляться от мест, где находился муж, стремясь в наикратчайшие сроки получить от него известия, она решила остаться в наполовину опустевшей Москве. Сняла небольшую квартиру и поселилась там с сыном. Письма от Александра Алексеевича получала довольно часто. Написаны они были, судя по всему, второпях, но неизменно отличались ласковостью и спокойствием. После таких писем она и сама успокаивалась, насколько было возможно, и с нетерпением ждала новой весточки.

Потом писем долго не было…

Первого сентября был день именин Маргариты. Приехал отец из-под Костромы, явились немногие гости. Все только и говорили о состоявшемся на днях генеральном сражении при Бородине. Давно не получавшая от мужа вестей, Маргарита едва держалась. И когда неожиданно вырос на пороге еще один гость, в промокшем плаще, грязных сапогах, угрюмый, небритый, осунувшийся, весь пропахший конским потом и пороховым дымом, узнала она в нем своего брата, шепотом крикнула: