Повседневная жизнь Пушкиногорья - страница 19

. Как видим, воспоминания о «добром барине» долго в крестьянской массе не продержались, даже имя его было прочно забыто, и в начале XX века народ уже просто не понимал, кем и почему так интересуются приезжие господа из столиц. Всё это прежде всего, конечно, показывает, какова была пропасть между образованными слоями русского общества и огромным неграмотным крестьянским населением страны. Когда читаешь крестьянские соображения о господине Попушкине, становятся очевидными причины той трагедии, которая разыгралась в пушкинских местах в 1918 году.

Среди дворни Михайловского особое место занимала няня Арина. К тому времени она прослужила Пушкиным несколько десятилетий, ездила с семьей из города в город, из имения в имение. В свое время она была няней и кормилицей Надежды Осиповны Ганнибал, матери Пушкина; потом была взята ею в дом для новорожденной дочери Ольги, нянчила и всех других детей. По некоторым свидетельствам, известно, что Пушкин называл ее по-простонародному «мамой» (что в ту эпоху было совершенно естественно, к родным матерям обращались куда более официально) и относился к ней с нежностью. Вот воспоминания кучера Петра Парфенова: «Он все с Ариной Родионовной, коли дома. Чуть встанет утром, уже бежит ее глядеть: „здорова ли мама?“ Он ее все мама называл. А она ему, бывало, эдак нараспев (она ведь из Гатчины у них взята, с Суйды, там эдак все певком говорят): „Батюшка, ты, за что ты меня все мамой зовешь, какая я тебе мать?“ — „Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила“»^>[52].

Существуют большие сомнения в точности этого рассказа Петра Парфенова, учитывая, что Арина Родионовна никогда кормилицей Пушкина не была, и он не мог этого не знать. Но само бытование такого образа пушкинской няни в народе говорит о многом. Отметим попутно, что по имени-отчеству ее могли называть только дворовые, стоящие ниже, младшие по чину и возрасту. Господа звали просто Ариной.

Арина Родионовна жила вместе с семьей Пушкиных в Петербурге, на лето вместе с ними переезжая в их имение, усадьбу Михайловское. Особая близость у поэта с няней возникнет чуть позже, когда он будет вынужден прожить в Михайловском два года практически в полном одиночестве. Тогда в его творчестве появится образ няни, ее присутствие рядом будет явственно ощущаться в письмах друзьям, о ней будут тепло вспоминать те немногочисленные визитеры, которые посетили Пушкина во время его михайловского сидения.

О няне поэта надо, конечно, сказать несколько слов. Как писал С. Н. Дурылин, «русская няня в религиозном, нравственном, эстетическом развитии русского человека имела несравненно большее значение, чем сотни всяких педагогов, публицистов, просветителей, проповедников и т. д.»^>[53]. Действительно, в жизни, да и в творчестве Пушкина няня сыграла заметную роль.

Арина Родионовна стала сейчас совершенно легендарной фигурой, ее имя известно гораздо больше, чем имена родителей Пушкина или его ближайших друзей. Ей приписываются уникальные качества: она будто бы понимала Пушкина с полуслова, была первой слушательницей написанных им в Михайловском произведений, ценила талант своего питомца, как зачастую не умели это делать образованные и искушенные современники. Слава к пушкинской няне пришла, как мы уже видели, в XIX веке, когда работали первые биографы поэта; о ней сохранились многочисленные воспоминания крестьян, для которых была лестной близость русского гения к представительнице их сословия. Но непомерно разрослась эта слава после 1917 года, приобретя идеологический оттенок: теперь няня предстательствовала за все русское крестьянство, с которым наш великий поэт, исходя из новой системы ценностей, обязан был говорить на одном языке, иметь прочную духовную связь. В результате реальные черты Арины Родионовны оказались стерты, и сейчас нам нелегко представить, каковы же были действительные отношения Пушкина с его крепостной няней. Не стоит преувеличивать ту роль, которую няня играла в жизни поэта. Конечно, она не могла быть истинной ценительницей его произведений; если ему действительно приходило в голову читать няне стихи, то скорее от отчаянного одиночества и естественной потребности для поэта поделиться написанным. Поэт нуждается в читателе — эта истина не требует доказательств. Вспомним, например, трагические строки О. Э. Мандельштама, лишенного возможности печатать свои стихи: