Пойди туда — не знаю куда - страница 51
Ну так вот! Помнишь, я тебе рассказывал про Небесную Русь? Ты была уверена, что это очередная моя сказка, плод болезненного воображения. А между тем страна с таким названием действительно существует. Мало того — фу, как сердце забилось!.. Мало того, Любовь моя свет Ивановна, я уже несколько раз побывал там…
Началось у меня это после той, карабахской, контузии. Однажды я ковылял на костылях по коридору степанакертского госпиталя — впрочем, кажется, это было не в Степанакерте, а в Ереване уже, но неважно, неважно, — я шел по коридору, и вдруг что-то тонюсенько зазвенело в несчастном мозгу моем, звон становился все сильнее, сильнее, и вот — ослепительно и небольно полыхнул зеленющий, как ведьмовские глаза твои, свет, и в следующее мгновение я очутился в ином, параллельном нашему, мире!..
В какой-то давным-давно читанной книжке, то ли у Блаватской, то ли у Рериха, я встретил поразившую меня своей запредельностью формулу: «Наверху как внизу». После того, что я видел в Небесной Руси, свидетельствую: это совершеннейшая правда. Та, другая Россия почти такая же, как наша с тобою, только несравненно более светлая, возвышенная, прекрасная! Там тоже шелестят травы, но они, как в русских былинах, шелковые. Там тоже струятся реки, но воду из них можно пить без боязни. Леса там воистину дремучие, со зверьем и с лешими, а в облаках нередко можно видеть самого настоящего Крылатого Змея. Но самое фантастичное — это люди, населяющие Небесную Русь. Я не видел там ни харь, ни мордоворотов, ни рож. Я видел лица, Васек! Настоящие человеческие лица! И у всех, с кем мне привелось встретиться, были удивительные, сияющие глаза. Может быть, от того, что они, как мы видим солнце на небесах, видели Господа Бога…
Первый мой визит в Русь Небесную был недолгим. Я увидел церквушку на горизонте и пошел к ней через поросшее ковылем поле. Шел я три дня и три ночи, а когда приблизился к краю света, увидел, что это не церквушка вовсе, а белое облако небесное. И стоит на облаке этом бородатый дедуля с высоким лбом и добрыми глазами.
«Притомился, поди, Эдуард? — участливо спросил он. — Ну, будет с тебя на первый раз, ступай обратно…»
И простер он руку, и вылетела из нее зеленая птица, и, налетев на меня, ударила крыльями по лицу!..
Очнулся я уже в госпитальной койке. Мне сказали, что я потерял в коридоре сознание минут десять назад…
После этого случая я возносился в Небесную Русь несколько раз. Понимаю, что это уже полнейшая клиника — я, собственно, поэтому и помалкивал, — но вот тебе перечень лиц, с которыми мне позднее довелось там встретиться, — Господи, спаси и помилуй мя, грешнаго! — очень, подчеркиваю, — неполный: угодник Илия Муромец, в народе прозванный Чоботком, святой, благоверный великий князь Александр Невский (его я видел, правда, только издали, на белом коне), изограф Андрей Рублев, Лермонтов Михаил Юрьевич, с ним мы говорили о Пушкине, поэт и философ Алексей Степанович Хомяков, которого оценил я по достоинству только там, на небе, отец Павел Флоренский, Шукшин Василий Макарович, как жаль, что не встречал я его на этом свете!..
Ну и, конечно же, Андреев Даниил, с книгой которого не расстаюсь вот уже который год… Да ты, собственно, знаешь…
А пишу тебе об этом вот почему. Вчера ночью я опять побывал в этом сказочном мире, более реальном для меня, чем мир земной. Не буду описывать тебе всех подробностей этого самого захватывающего из всех моего вознесения. Ноль-транспортировка случилась, как всегда, совершенно неожиданно. Я сидел за гостиничным столом, приводя в порядок свои калужские материалы. Стало темнеть. Я пододвинул настольную лампу под зеленым стеклянным абажуром и нажал на кнопку. В голове пронзительно дзынькнуло, полыхнул изумрудно-зеленый свет! В следующее мгновение я был уже в стране сбывшихся моих вымыслов…
Встреча, о которой я хочу рассказать тебе, произошла под самый конец очередных моих небесных блужданий. Я снова очутился в чистом поле, Вася, в том самом чистом поле, о котором насочинял столько всяких, в том числе и неплохих, стихов. Я стоял на росстани, у большого, старого, как сама Русь, замшелого камня, от которого, как в песне, на три стороны расходились три пути. Я подошел к былинному граниту и хотел было посохом дорожным содрать скрывшую надпись растительность, но тут за спиной моей прозвучал знакомый уже голос: