Поют жаворонки - страница 9

Павлина. Не очень тут попробуешь!

Пытлеваный. Ну, все выложили?

Тумилович. Да, пожалуй, все.

Пытлеваный. Значит, мой колхоз вам не понравился?

Тумилович. Ты же слышал нашу критику.

Пытлеваный. Ваш, значит, лучше?

Павлина. Есть о чем говорить!

Настя. Я-то свой на ваш никогда не променяю.

Пытлеваный. Ну, что ж, не меняете — и не надо. Останемся при своих. И кончим этот бесполезный разговор.

Настя. То есть как это кончим? Я не согласна, Макар Пилиппович. Не для того мы этот разговор начинали, чтоб так вот ничем окончить. Для меня это разговор о моей судьбе, о том, буду ли я жить с любимым человеком. Да и не только меня, — всех нас этот разговор касается. Он и вас касается, Макар Пилиппович. Человеку нужны крылья, чтобы подниматься все выше и выше, а вы со своими взглядами и порядками подрезаете крылья. Человек стремится к свету, к солнцу, а вы говорите — сало ешь. Вот приехала я к вам и будто в глухую стену уперлась. Нет здесь простора моей мечте. А без мечты разве можно быть счастливым?

Тумилович. И я не собираюсь кончать на этом наш разговор.

Пытлеваный. А чего же ты еще хочешь? Жениха? Забирай. Только прямо скажу: дурак будет, если пойдет к вам. От добра добра не ищут.

Тумилович. Жених меня мало беспокоит. Это их добрая воля — где захотят, там и жить будут. А спор с тобой, Макар Пилиппович, обязательно нужно довести до конца.

Пытлеваный. Не знаю, зачем это тебе понадобилось.

Тумилович. Я должен знать, кто из нас на правильной дороге и кому у кого учиться надо.

Пытлеваный. Мы с тобой все равно ни до чего не договоримся. Ты мне будешь — «общественное хозяйство», а я — «трудодень». Ты мне — клуб показывать, а я тебе — колхозника, который получил его пудов хлеба. По-моему, человека нужно сначала накормить да одеть, а тогда уж и о клубе подумать можно.

Тумилович. Конечно, клуб надо строить на базе крепкого хозяйства, но ты же говоришь, что она у тебя крепкое.

Пытлеваный. Потому и крепкое, что я берегу, не разбрасываюсь. Отдай хлеб на строительство клуба, а потом и сиди голодный в этом клубе.

Верас. Да вот ведь у них клуб, а не видно, чтоб они голодные были.

Павлина. Это, выходит, я голодная? Кожа да кости!

Тумилович. Три килограмма на трудодень — это не голод, Макар Пилиппович.

Верас. А клуб, действительно, не мешало бы иметь. Я хоть и старик, а тоже люблю и радио послушать и газетку почитать. Много интересного на свете.

Пытлеваный. Ты, Сымон Максимович, тоже за свою невестку тянешь.

Верас (посмотрев на Настю). Это она, моя невестка?

Пытлеваный. Ведь это к ней твой Микола свататься ездил.

Верас. Боевая.

Пытлеваный. Погоди, она тебя возьмет за бороду.

Верас (подходит к Насте), Здорова была, невестка. (Подает руку.)

Настя (жмет руку). Добрый день, Сымон Максимович.

Верас. Так говоришь, — с клубом веселее на свете жить?

Пытлеваный. По-ихнему, хоть есть нечего, да жить весело.

Павлина. Только и слышишь от вас: есть да есть. Это скотина — поела, ей больше ничего и не надо. И то нынешняя скотина любит, чтоб у нее в хлеву и окна были и электричество ночью горело. А человеку, может, чуточку больше света нужно, чем корове.

Пытлеваный. Это все в мой огород… Ну, и взъелась ты на меня, молодица! Огородное пугало никак не можешь мне простить.

Павлина. Присматриваюсь, кто из нас больше подходит к этой должности.

Пытлеваный. А меня, куда ни поставь, я всюду на месте. На огороде поставишь, и там порядок будет: ни одна ворона у меня не поживится.

Тумилович. Вижу, ты, Макар Пилиппович, и разговаривать с нами серьезно уже не хочешь.

Пытлеваный. А какой толк? Упремся лбами, как два козла, и будем стоять каждый на своем.

Настя. Тогда пусть народ нас рассудит. Созовите собрание, мы выскажем, что думаем о вашем колхозе, а вы о нашем.

Пытлеваный. Ишь ты! Молодая, а какая хитрая! Собрать собрание, чтобы вы настроили колхозников против меня. Давайте уж лучше я сам буду говорить со своими колхозниками.

Тумилович. Раз мы не пришли к согласию, пусть нас рассудит тот, кто лучше в этом разбирается.

Пытлеваный. Опоздал немного, Иван Михайлович. Рассудили уже. Если бы колхоз был плохой, нас бы не представили к высокой награде.