Поздняя любовь - страница 2

Солнце перемещалось по небосклону, уводя за собой тени. Бренда поднялась первой.

— Возвращаемся.

В машине она спросила, пойдет ли он на бал. Кристофер посмотрел удивленно и сказал:

— Нет.

Больше она ни о чем не спрашивала. Подвезла его к дому, и они попрощались.

Утром Кристофер встал, как обычно, в восемь. Накануне долго не мог уснуть и не выспался. Он побрился, позавтракал и отправился в офис. Той же дорогой в тот же офис направлялись молодые и пожилые клерки. Где-то среди них и Бренда. Кристофер подумал, что не спросил, в каком отделе она работает.

Он вошел в здание, поднялся на второй этаж. Здесь, в небольшой комнате, он в одиночестве просиживал весь рабочий день, выходя в бар на полчаса во время ланча. Потом еще четверть часа отдыхал, закрыв глаза — они уставали от напряжения и мелькания экрана компьютера. К вечеру энергии оставалось лишь на чтение газеты. По телевизору Кристофер смотрел лишь спортивные передачи, особенно футбол — в колледже он играл в футбольной команде…

В полдень он спустился в бар. Клерки жевали гамбургеры, запивали их кофе или соком и сплетничали о женщинах, с которыми были на вчерашнем балу. К Кристоферу не обращались. Не потому, что он не был на вечеринке, — его считали странным, за глаза придумывали легенды про его замкнутость и нелюдимость, в которых слабый пол играл не последнюю роль. И если бы стало известно, что Кристофер Холден воскресенье провел в обществе женщины, угасающее веселье этих болтунов получило бы пищу поинтереснее их привычных пересудов.

Кристоферу трудно дался этот день. Хотелось спать. Холодная вода, которой брызгал в лицо, помогала мало. А когда голова прояснялась, вдруг вспоминал заросли облепихи, летающих в каньоне птиц. Он тер лоб, встряхивал головой, заставляя себя сосредоточиться на бегущих по экрану строчках… Закончив работу, Кристофер зашел к шефу и сказал, что ему нужен отпуск. Объяснил коротко:

— В глазах мельтешит…

Это была уважительная причина, и шеф отпустил его.

Мать Кристофера Мэри Холден жила в городе на берегу Атлантического океана. Он вывел из гаража «форд», положил чемодан в багажник и выехал на шоссе. Впереди было три свободных недели.

Машины в столь ранний час не загружали дорогу. Торопиться было некуда, и Кристофер включил «прогулочную» скорость без риска услышать в свой адрес нелестные пожелания от обгоняющих водителей.

Проехав половину пути, он подкатил к мотелю, в котором останавливался всякий раз, когда ездил к матери. Его здесь уже знали. Хозяин, грузный испанец с поросшими черной растительностью руками и с розоватыми белками больших, казалось вечно удивленных глаз, лично принес обед на террасу и, пока расставлял тарелки с фирменным блюдом, от которого в желудке вспыхивал пожар, и кувшин с ледяной водой, осведомился о здоровье гостя, а заодно сообщил, что его дочь выходит-таки замуж «за этого бездельника». Кристофер ел, запивая пожар водой из кувшина, и машинально кивал — он не помнил ни бездельника, ни самой дочери…

В ожидании, когда вымоют машину и наполнят бензином бак, он отдыхал в номере на прохладных крахмальных простынях. Комната, которую ему отвели, была аскетично проста: белые стены, черная, без украшений мебель. Взгляд ни на чем не задерживался и устремлялся к раскрытому окну, за которым синело небо.

К матери в отпуск Кристофер стал ездить последние три года, после того как она написала, что те, кого он не хотел видеть, покинули город. Он не слишком доверял этому сообщению: мать могла ошибиться. А те люди, если и покинули город, могли вернуться. В первый свой приезд Кристофер почти не выходил из дома. А потом привык. Навещал знакомых. Правда, таких, которые не ударялись в воспоминания.

Теперь он уже не испытывал ни ревности, ни любви — прошло слишком много времени, все утихло. Кроме саднящего чувства, которое нет-нет возвращалось, — что его предали, — чувства, изменившего его характер и жизнь. Он стал замкнутым, подозрительным, не терпел «откровенных» разговоров и навязываний в друзья.

Кристофер лежал с открытыми глазами и смотрел в окно. В дверь постучали. Женский голос произнес: