Пожиратель - страница 16

Он ненавидел контактировать с другими людьми. Это было настоящим осквернением его права изолироваться от мира. И то, что он сейчас не мог свободно поговорить на такую важную тему, било по его самолюбию сверх всякой меры. Его голова работала как компьютер, в котором разные программы беспрерывно то открываются, то закрываются, не давая времени процессору обработать данные. В него точно бес вселился. Тело начало раскачиваться, руки полетели вверх-вниз, и даже его глупая голова принялась кивать. Чем больше он пытался остановить ее, тем больше она не слушалась, будто посмеиваясь.

В такие моменты Пьетро становился жестоким по отношению к себе.

Алиса резко схватила его за запястья. Она знала, как Пьетро ненавидел диктат, но руки не отпускала.

— Пьетро, перестань, хватит, ударишься. Ты мог бы говорить, сам знаешь, а если очень сердишься и у тебя не получается, можно написать. В любом случае ты можешь объяснить мне все, что хочешь, и я тебя пойму, и все будет хорошо.

Если бы она так схватила его за запястья год назад, у Пьетро точно случился бы припадок, скорее всего эпилептический криз. Но его состояние улучшилось. Алиса глубоко вдохнула и выдохнула, напоминая ему, как надо насытить легкие кислородом.

— Я устал.

Пьетро смотрел в одну точку на потолке. Раскачивался.

— Я знаю, Пьетро. Но ты же такой молодец! Ты много чему научился.

— Не хочу быть отсталым.

У нее сжалось сердце. Пьетро было четырнадцать. Когда он вырастет, наверняка станет самостоятельным почти во всем, в его случае ему на редкость повезло. Но аутизм — болезнь непроходящая. Аутизм — это аутизм. Он есть… до конца.

— Ты необычный и умный мальчик, Пьетро. Но если хочешь научиться всему, надо приложить усилия. Тебе еще встретится много наглых и глупых людей, которые оскорбят тебя своей глупостью, так же как эти мальчишки. — Она взяла листок и поставила прямо у него перед глазами. — Но тебе встретятся и другие люди, которые тебя оценят и полюбят.

Пьетро вгляделся в листок, словно ища там душу. Смотрел сквозь него. Дальше, в другие, недоступные, неподвижные миры. Но слушал и понимал. Он глубоко вздохнул, и его ясный и внятный голос вытолкнул наружу вопрос:

— Кто этот человек? — Он показал на старика за серебристой листвой.

— Он все время стоял там, Пьетро?

— Да.

Алиса кивнула. У нее возникла та же мысль, что раньше мелькнула в голове комиссара Марци: «Еще один педофил хренов».

— Если ребенок попал в беду, взрослые должны ему… — Пьетро замолк и снова заволновался.

Алиса успокоила его, закончив фразу:

— Должны ему помогать, верно. Но не всегда так бывает. Ты прав, Пьетро.

Алиса еще раз внимательно посмотрела на рисунок, оглядела фигуру старика за листвой, нахмурила брови, сжала губы. Почувствовала холод и ощутила себя глупо.

— Пьетро, если ты еще раз увидишь этого человека, скажи мне. Пожалуйста. Выключай компьютер. Как видишь, он тебе больше не нужен. Это всего лишь маленькая дополнительная помощь, когда возникают трудности, хорошо?

Пьетро кивнул, на этом можно было закончить. Еще один бесценный мостик был возведен между их мирами.

Вечер наступил быстро и неизбежно. Все попрятались в своих квартирах, как муравьи, уже загруженные заботами о завтрашнем дне: опоздания, страхи, планы, обязательные телефонные звонки, квитанции, взаимоотношения, одиночество. Иво так накачался, что чуть не лопнул. Жена с трудом дотащила его до дивана в гостиной — спать с ним она не захотела. Она не проронила ни слезинки: если сдержала слезы — значит еще умела врать. Но внутри ее раздирали противоречия, расцарапывая душу, словно бешеные стеклянные осколки.

Между тем четырьмя кварталами южнее, в уютной современной гостиной, родители Франческо поцеловали сына: мать в щечку, отец в лоб. И Франческо уверенно направился в свою комнату, закрыл дверь, забрался под одеяло и уставился на постер «Red Hot Chili Peppers» невидящим взглядом. Думал, что ему делать, если его разоблачат. Решил, ничего. Он ничего не станет делать. Только когда шум в родительской ванной прекратился, он скинул одеяло. Снял пижаму, в которой ужинал, вытащил из шкафа протертые черные джинсы, знававшие крутые деньки, схватил свою зеленую флисовую толстовку-милитари с капюшоном, надел серые кеды «All Star», ветровку и бесшумно открыл окно.