Позолота вся сотрётся… - страница 36

Поздно ночью проснулась от настойчивого стука в дверь. Она испуганно, трусливо тряслась под мощными ударами, позолоченная ручка глухо позвякивала, а длинный ключ грозился выпасть из своего гнезда.

- Открой Николь! Открой! Ты моя жена и у тебя есть обязанности! - голос мужчины был пьян, язык заплетался.

Он бушевал недолго, видимо алкоголь оказался сильнее желания и минут через десять стук прекратился.

Утром я стала собирать вещи. Пожалуй поживу пока в Соррель Холл, теперь когда я научилась водить автомобиль, это уже не будет заточением как в прошлый раз. В городской особняк мне путь заказан, там живут леди Глория и Анабель. Оставаться здесь я не буду. Это дом Баффа, я больше не хочу быть его хозяйкой!

Не знаю где ночевал мой муж сегодня. Возможно и не выдержал больше испытания воздержанием и уехал в поисках новых ощущений. А может на работе его утешит умница и красавица, Анабель. Я горько усмехнулась, но слезы сумела сдержать.

Вещи укладывала аккуратно, что-бы нигде и складочки не было. Именно эти неспешные и тщательно выверенные движения вернули мне покой и ясность мыслей.

Уже перед выходом зашла в свою мастерскую. С мольберта мне криво усмехался Арчи. Выдавила из большого тюбика, жирную черную краску. Задумчиво выбрала саму широкую кисть. Размашисто закрасила любимое лицо.

Через несколько минут работы, черная краска мрачно покрыла холст могильной плитой. Мне на мгновение показалась, что тяжелая плита придавила и мое сердце, хороня под собой пять лет счастливого, блаженного замужества, наполненного любовью, сладкой радостью и почти райским наслаждением.

В фамильном склепе было слегка прохладно и сухо. Это мрачное место, вопреки всему не нагоняло на меня тоску. И страха у меня не было нисколечко. Напротив я чувствовала удивительное спокойствие и умиротворение. Иногда даже начинало казаться, что все представители рода Соррель которые жили до меня и которые теперь с комфортом покоились под огромными плитами из светлого мрамора, внимательно прислушивались к моей исповеди, с которой я пришла сегодня к Флоренс.

Весело плясали золотистые пылинки в лучах полуденного солнца, которое смело проникало в узкие, высокие окошки. Благородной матовостью отсвечивал гладкий, светло-кремовый мрамор плит. Сочувственно, душевно пел невидимый простым глазом сверчок, который затихал, а потом опять начинал свою песню.

Я жаловалась Флоренс, рассказывая все о своей жизни с того самого момента, как она покинула меня. Иногда плакала, иногда тихонечко посмеивалась. Когда выговорилась, то почувствовала, что стало мне значительно легче.

Выплеснув свои горести я застыла сидя на высокой скамье, обессиленно опираясь на отполированную многими поколениями Соррелей, резную спинку.

Запел после длинного перерыва неутомимый, суетливый сверчок. Я застыла невольно прислушиваясь к нему. Постепенно, исподволь вдруг исчезли из его песни визгливые нотки. Голос Флоренс, глубокий немного хрипловатый, именно такой, каким я его помнила, не громко зазвучал под высокими сводами склепа.

- Бедная моя девочка! Глупая моя девочка! Жизнь - это так прекрасно! И на, что ты тратишь этот бесценный период, эти невозвратные моменты? Поверь у тебя еще будет время, бесконечное время, когда лежа под тяжестью плиты будешь вспоминать все свои ошибки, но вначале их нужно совершить эти самые ошибки! Живи полной жизнью! Не бойся ошибаться, не бойся менять свою жизнь, не бойся увидеть мир! Добивайся своего, не сворачивай с пути, ставь себе цели и иди к ним! В твоем возрасте полезно веселиться. Жизнь и судьба благоволят тем, кто искренне им улыбается!

Я сидела замерев, не смея пошевелиться, пока песня сверчка вновь обрела визгливые нотки. Медленно поднялась со скамьи. Улыбнулась, согласно кивая головой. Подойдя очень близко, погладила на удивление теплый мрамор плиты, которая навеки укрыла мою Флоренс.

Уже возле самого выхода мне в спину донесся еле слышный вздох, словно слабый ветерок подул и нежно погладил меня по голове.

- Он был с "Утренней Звезды", тот азиат... - еле слышно шепнул, хрипловатый голос Фло.