Позор семьи - страница 10
— При таких условиях, Элуа, сами понимаете, я оставлю свою дочь при себе.
— Я это понимаю, Перрина…
Пимпренетта вновь собралась устроить истерику, но увесистая материнская оплеуха лишила ее этого удовольствия.
— Друзья мои…
Молчание сковало эти храбрые сердца, потрясенные неожиданным несчастьем, постигшим их товарища.
— …То, что случилось со мной сегодня… я этого не заслужил…
Фонтан-Богач голосом, срывающимся от волнения, подтвердил:
— Да, Элуа, ты этого не заслужил!..
— Спасибо, Доминик. Ведь кажется, что знаешь своих детей… из кожи вон лезешь, чтобы дать им хороший пример… а в один прекрасный день словно просыпаешься и ясно видишь, что пригрел змею на своей груди!
Это сравнение произвело глубокое впечатление. Змей, о котором шла речь, продолжал упорно смотреть в пол.
— Вся моя жизнь оборвалась в одно мгновение и это тогда, когда я уже думал, что смогу мирно наслаждаться старостью… и все по вине этого проходимца, этого негодяя! Скажи, чудовище, где ты набрался таких идей? Наверное, в армии?
К великому ужасу всех присутствующих, воспитанных в уважении к родителям, Бруно восстал против своего отца:
— Эти идеи пришли ко мне именно здесь!
Элуа хотел броситься на сына, но Шивр вовремя его остановил.
— Успокойся, дружище… успокойся… иначе ты натворишь бед!
— Оставь меня, Адольф! Надо же что-то делать! Моя честь этого требует! Он еще смеет говорить (какой ужас!), что набрался всего этого здесь…
— Да, здесь!.. Видя, что мои родители не выходят из тюрьмы, видя, как все вы большую часть жизни проводите в заключении, я решил жить иначе, совсем не так, как вы, потому что самый последний уличный мусорщик более свободен, чем вы, с вашими россказнями о воле. Я хочу, чтобы моим детям не было стыдно за своего отца! И я иду в полицию, потому что хочу бороться против таких людей, как вы, которые делают своих детей несчастными, потому что они уже с самого рождения — добыча для тюрьмы.
Доле пришлось прийти на помощь Шивру, чтобы сдержать Элуа, который громко кричал:
— Отпустите меня, я сейчас его убью!
Фонтан-Богач повернулся к Бруно:
— Ты нас оскорбил, парень… Я не буду тебе отвечать, как следовало бы ответить, потому что я у тебя в доме. Я тебя знать не хочу. С этого момента ты для меня больше не существуешь.
Перрина добавила:
— И если я еще замечу, что ты крутишься возле моей дочери, будешь иметь дело со мной, полицейское отродье.
Пимпренетта, всхлипывая и заикаясь, пробормотала:
— Я… мне казалось, что… что ты меня любишь…
— Вот именно потому, что я тебя люблю, моя Пимпренетта, я и хочу остаться честным.
Мадам Адоль вновь вмешалась:
— Пимпренетта! Еще хоть слово этому негодяю, и я оторву тебе голову, слышишь?
Элуа, которому удалось немного успокоиться, заверил всех, что не будет кидаться на своего сына. Он ограничился лишь тем, что, подойдя к нему, произнес:
— Встань.
Бруно повиновался.
— Ты опозорил не только меня, ты опозорил свою мать, брата, своих сестер и моих родителей, да еще оскорбил моих друзей, моих старых товарищей… Для тебя нет ничего святого, Бруно! Ты прогнил до мозга костей! Но если ты не боишься больше живых, может, у тебя осталась хоть капля стыда перед мертвыми?
Он схватил сына за плечи и подвел его, в благоговейном молчании присутствующих, к своего рода дагерротипу:
— Вот твой прапрапрадедушка Гратьен Маспи. Он умер на каторге в Тулоне… А вот — его сын, Модест… совершил оплошность — убил полицейского… человек со слишком горячей кровью… он кончил на эшафоте!.. А это — Оноре, отец моего отца… пятнадцать лет в Гвиане… его жена, Николетта — двенадцать лет в тюрьме города Экс-ан-Прованс. А вот это — мать твоей матери — Прюданс Казавет… твоя бабушка, Бруно… она умерла в больнице тюрьмы Шав…
Элуа торжественно перечислял сроки, к которым были приговорены все те, чьи портреты висели на стене, подобно тому, как Руи Гомес повествовал Дону Карлосу о подвигах своих предков в знаменитой сцене…
— Твой дядя Пласид, мой брат… если он узнает о твоем поступке (а уж я-то его хорошо знаю), он же может объявить голодовку в Нимском Централе, где ему сидеть еще пять лет!.. Мой кузен, Рафаэль Ано, двадцать пять лет тюрьмы в целом, перед тем, как его выслали… Максим Казаве, твой дядя, брат твоей матери, сейчас здесь, в Бомет…