Позор семьи - страница 14
— И знаешь, голубушка, если кто-нибудь тебя обидит, ты скажи об этом мне, ладно?
Фелиси не представилось случая воспользоваться помощью Пишеранда, так как она была славной девушкой и следовала только положительным примерам, поэтому ни один из юных нарушителей закона, появлявшихся на ее пути, не отважился поступить с ней неуважительно. Да к тому же она была дочерью Маспи Великого, и об этом не стоило забывать.
Как-то днем, пополудни, когда она по привычке направлялась к небольшому бистро на улице Тьера, из толпы, наводнившей Канебьер, она услышала, как ее позвали:
— Фелиси!
Она не стала сразу оборачиваться, думая, что это, возможно, кто-нибудь из ее ухажеров, узнавший ее имя через подруг, но сердце ее слегка забилось, потому что голос показался знакомым… Она почувствовала, как ее кто-то догнал и восторженно проговорил:
— Боже, Фелиси, да неужели это возможно, что ты стала такой обворожительной!..
Конечно же, она обернулась, светясь радостью, и бросилась в объятия Бруно.
Юноша повел сестру обедать в хороший ресторан, но они не обращали внимания на то, что едят, так как оба были слишком поглощены разговором, засыпая друг друга вопросами. Бруно рассказал Фелиси, что он сдал экзамен, проработал какое-то время полицейским, а потом стал инспектором и в этом качестве был прикомандирован в тот самый комиссариат, где работает покровительствующий ему Пишеранд.
— Слушай, Бруно, значит, так получилось… что ты можешь и в наш квартал зайти, если там что-нибудь случится?
— Конечно.
— О, Божья Матерь! А ты об отце подумал?
Бруно пожал плечами.
— Я не хочу с отцом иметь ничего общего. Но если он будет мне мешать, то увидит, с кем имеет дело.
Ужаснувшись такому кощунству, Фелиси сжала руки.
— Отец…
— Фелиси, для меня на свете существует только две категории людей: честные и нечестные… И все, точка. Как там мама?
— Она скучает по тебе… как бабушка и дедушка…
— А Эстель, кажется, вышла замуж?
— Да, за Пьемонтена… Она живет в Турине… Не пишет… Она меня на свадьбу не пригласила.
— Оно и к лучшему. Она плохо кончит, эта Эстель… А как Илэр?
— В пансионе, недалеко от Экса… Я за него тоже переживаю, Бруно… он ведь тоже тюрьмой кончит…
— Я в курсе. Я постараюсь его образумить. Во всяком случае, моя Фелиси, я очень доволен, что ты не похожа ни на Илэра, ни на Эстель.
— Ну, конечно, я похожа на тебя…
Они смеялись, но смех получался каким-то скованным, потому что оба понимали, что хотя они и не говорили о Пимпренетте, но постоянно о ней думали и ее имя готово сорваться с языка. Наконец Бруно решился:
— Да! Кстати… пока не забыл… насчет дочери Адолей…
Голос его сорвался, а на глазах Фелиси появились слезы.
— …Памела… Что с ней?..
— Пимпренетта все такая же… Она все так же смеется и… все так же делает глупости.
— Ты полагаешь, что?..
— Нет! Нет! Не то, что ты думаешь… Нет, что касается ее поведения, я ничего такого о ней не слышала… — она облегченно вздохнула, — но она по-прежнему ворует… Я не понимаю, как ее еще до сих пор не схватили… Признайся, Бруно, ты все еще ее любишь?
— Все еще…
— И все еще хочешь на ней жениться?
— Все еще…
— Ну тогда тебе надо поторопиться с предложением!
— Почему это?
— Потому что Ипполит Доле скоро выходит из Бометта, где он отсидел два года, и я знаю, что он претендует на Пимпренетту!
— Ну и что?
— Я уверена, она очень страдала из-за твоего ухода… Но сейчас я не знаю, что у нее на уме, потому что мы больше не встречаемся…
— Но ты же сумеешь найти какой-нибудь предлог для встречи…
— Я просто могу зайти к ней.
— Скажи тогда ей, пожалуйста, что я хотел бы поговорить с ней.
— Можешь на меня положиться, Бруно… А что передать маме?
— Обними ее… и всех остальных… Скажи им, что я не возвращаюсь домой не потому, что сержусь на них, а потому что боюсь, что отец вышвырнет меня вон.
— Это вполне возможно…
Утром двадцать третьего мая Бруно Маспи дежурил, когда было получено сообщение о том, что портовой полицией извлечен из воды мужчина, по всей вероятности, убитый еще до того, как его сбросили в воду. Бруно сразу же сообщил комиссару, а тот вызвал коллег Маспи, совсем юного Жерома Ратьера и также опытного и твердого Пишеранда. К полудню вся машина правосудия была приведена в действие. Было установлено, что убитый — Томазо Ланчиано, подозреваемый в двойном убийстве супружеской пары мультимиллионеров Беттола, у которых на загородной вилле в окрестностях Генуи находилась ценная коллекция драгоценностей. С этого момента стало ясно, что Ланчиано, вместо того чтобы найти в Марселе ожидаемую помощь и превратить в деньги свою колоссальную добычу, был убит именно тем, на чью помощь он рассчитывал, и кто, разумеется, предпочел не заключать сделку, а завладеть драгоценностями, ликвидировав того, кто их украл.