Позывной "Хоттабыч". Книга 2 - страница 34

— Честь имею, господин оснаб! — Нарочито выделив словосочетание «честь имею», прищелкнул каблуками зеркально начищенных хромовых сапог ротмистр Вревский.

— Ну… насчет вашей чести у меня есть откровенные сомнения, ротмистр, — нарочито грубовато заявил Петр Петрович. — Даже не знаю, сумеете ли вы их развеять… Присаживайтесь, ваше высокоблагородие! — Указал на свободный стул Петров. — Думаю, нам есть, что обсудить. Не так ли, Сергей Станиставович?

— Согласен, ваше сиятельство, — ответил ротмистр, занимая свободный стул.

— Предлагаю для начала выпить, — произнес Петров, поднимая со стола бутылку «Шустовского», — за встречу. Как в старые добрые…

— Наливайте, князь, — кивнул ротмистр Вревский, откидываясь на изящную спинку кресла и оглядываясь по сторонам. — Немного мрачновато у вас тут, Александр Дмитриевич, — произнес он, пристально вглядываясь в окружающий сумрак и явно ожидая со стороны оснаба какого-нибудь подвоха.

— Так это у вас, Сергей Станиславович, всегда мрачновато, шаблонно и совершенно картонные декорации, — возразил оснаб наполняя стаканы коньяком. — Грубо, мой мальчик, очень грубо! Субъект обработки не должен догадываться до самого последнего момента, что его затянули в общее Ментальное пространство. А в идеале — вообще не должен догадаться! Вот это — настоящий профессионализм! Истинная филигранность Менталиста-Психокинетика! А что у вас? — продолжал распекать бывшего ученика Петров, словно до сих пор еще пребывал в должности его строгого преподавателя. — Семейка Шильдкнехтов — оказалась статична и потеряла цвет. Не можете удерживать реальность картинки — выбирайте менее насыщенные живыми субъектами и деталями места! Бог — он в мелочах, да и дьявол кроется в деталях!

Кончики ушей ротмистра запунцовели от устроенного оснабом разноса, но он молчал, не в силах возразить оказавшемуся более искушенному во всех планах учителю. Те «приемы», которые князь продемонстрировал своему бывшему ученику во время недавнего противостояния, просто поражали! Ничего подобного Вревский и представить себе не мог. Поэтому он жадно ловил слова этого умудренного опытом Менталиста.

— Смотрите и учитесь, коллега, как нужно воспроизводить в Ментальном пространстве Божественное дыхание настоящее жизни! — И он вновь легонько прищелкнул пальцами.

Сумрак, окружающий столик бывших сослуживцев, начал стремительно отступать, открывая невидимые ранее детали. Они оказались за столиком одного знакомого бельгийского ресторанчика в Брюсселе, где после бегства из революционной России господа офицеры прожили в эмиграции несколько лет. Яркое солнце било сквозь деревянные решетчатые рамы, насыщая непередаваемым цветом налитый в стаканы коньяк. На маленькой сцене под «сонные» фортепианные переборы тапера что-то мурлыкала по-французски худосочная певичка, подстриженная «под каре». Слегка растрепанная прическа постоянно сползала ей на глаза и закрывала пол-лица. Возле старинной дубовой стойки, которая, наверное, помнила еще пра-пра-пра-прадеда нынешнего хозяина заведения, со скучающим лицом стоял дородный бармен и невозмутимо полировал и без того идеально чистые фужеры и стаканы.

Если признаться честно, Вревский не смог бы отличить созданный оснабом Ментальный слепок ресторанчика от того самого, реального, в котором они неоднократно и весьма «продуктивно» набирались с князем Головиным.

— Александр Дмитриевич, — не стал кривить душой бывший ротмистр, — вы как всегда бесподобны! Это… это действительно не отличить от настоящей реальности! Не перестаю удивляться вашему искусству! Готов хоть сейчас вновь к вам в подмастерья!

— Увы, Сереженька, — покачал головой Петров, — канули в Лету те благословенные времена!

— Так давайте же за них выпьем, Александр Дмитриевич? — предложил Вревский, поднимая стакан, наполненный жидкостью насыщенного янтарного цвета.

— Не чокаясь! — сурово произнес Петров. — Ибо те времена умерли и превратились в прах.

Они неторопливо выпили, смакуя каждый глоток выдержанного напитка. Подождали, пока он провалиться в пищевод и теплой волной разойдется по всему организму.